|
«ИНТЕРВЬЮ»
|
|
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:40 | Сообщение # 1 |
 Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Сатсанг с Мастером
ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие ......................................................................................7
Об интервьюерах................................................................................15
Интервью
X. В. Л. Пуньджа.................................................................................21
Дэвид Годмен
Прыжок в Вечность..........................................................................107
Кэтрин Ингрем (Лакхнау, 1992 г.)
Кто вопрошает?.................................................................................123
Вэс Нискер
«Здесь и сейчас» в Лакхнау.............................................................137
Шанти Дэви
Вокзал — не дом................................................................................143
Мадхукар
Нет вопросов, нет ответов...............................................................165
Генпер Риттер (Лакхнау, 1993)
Кто Вы?...............................................................................................189
Джефф Грипвельд (Лакхнау, 1993)
Нырнуть в Неведомое…………......................................................223
Рон Старк и Генри Баер (Нью-Дели, 1990)
Никогда ничего не было…………………………………..............251
Чоки Ньима Ринпоче (Катманду, 1993)
Нет учителя, нет ученика, нет учения..........................................265
Рама Кравел (Лакхнау, 1993)
Пребудь в безмолвии..........................................................................315
Дэвид Годмен (Лакхнау, Ботанический сад, 1993)
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:40 | Сообщение # 2 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Предисловие
Своего последнего духовного учителя я встретил в Лакхнау, 19 января 1990 года, после восемнадцати лет духовных поисков (описание этой встречи вошло в книгу «Зов Свободы»). Наша первая беседа со Шри Пуньджей состоялась в его комнате, с глазу на глаз. Мне выпало счастье провести вместе с ним четыре блажен¬ных дня... а потом стали приезжать ученики. С тех пор я ни разу не видел, чтобы он оставался один. Так было в течение девяти лет —начиная с момента, когда я пере¬ступил порог Пападжи и наконец-то обрел Самоосозна-ние. За это время стало очевидным, что учение Шри Пуньджи истинно и бесконечно глубоко. Переданный им дар безмолвия и непосредственного осознания выс¬шего «Я» продолжает распространяться по всему миру. В 1992 году была опубликована моя книга «Зов Свобо¬ды» (Wake Up and Roar) — сначала на английском, а потом на немецком, французском, итальянском, гол-ландском, испанском, венгерском, литовском, корейском языках и на иврите. В связи с этим, а также благо¬даря лекциям Гангаджи и живому примеру многих по¬сланцев и последователей Шри Пуньджи, показавших, что обрести просветление и Самоосознание может каж¬дый, ручеек прибывающих в Лакхнау искателей духов¬ности превратился в мощный поток.
Пападжи всегда отказывался основывать ашрамы" и учреждать организации. Он предпочитал странствовать по миру в одиночку. Он говорил, что надо взять то, что тебе предлагают, осознать полученное и идти дальше своим путем. Обычно к нему приходило сравнительно немного людей, ведущих духовный поиск. Они получа¬ли из рук Учителя Истину и уходили обратно. Но в по¬следние годы ситуация изменилась. Пападжи сказал, что его ноги износились и теперь он уже не может убе¬гать от учеников. Вокруг него выросла небольшая общи¬на последователей.
Видя, что на Западе нет учителей, чьи ученики обре¬тали бы просветление, Пападжи разослал по всему миру своих представителей, передающих послание безмолв¬ного ума и мгновенного постижения Абсолютной Исти¬ны. Они оповестили весь мир о том, что ныне живущий Учитель может даровать просветление всем, кто обра¬тится к нему. Некоторые из этих посланников были вполне пробужденными; другие —нет. По-видимому, это не смущало Пападжи. Он считал, что если люди будут распространять Истину, то этот процесс очистит их ум. Одна из таких наставниц, которой Шри Пуньджа дал имя Гангаджи, самостоятельно заявила о себе как о сад-гуру" и ныне принимает учеников со всех концов земли. В учении Пападжи можно выделить три направле¬ния. Когда я впервые встретил его, он учил точно так же, как в период пребывания у стоп своего возлюбленного духовного учителя Щри Раманы Махарши. К этому периоду относится и общение Шри Пуньджи с француз¬ским священником, с которым он встретился в 1953 го¬ду. В 1990 году, когда я прибыл к Пападжи, характер его учения, метафоры и приводимые иллюстративные ис¬тории в принципе соответствовали тому стилю, о кото¬ром священник рассказал в своей книге". Пападжи при¬зывал к немедленному и непосредственному осознанию истинного «Я». В этом радикальном послании он не шел ни на какие компромиссы. Он не начинал своих сатсан-гов с безмолвной медитации и не позволял собеседнику постепенно входить в глубокое самадхи". Он настаивал на том, что осознание должно произойти немедленно, здесь и сейчас. Это радикальное учение легло в основу книги «Зов Свободы».
После 1992 года характер учения Пападжи изменил¬ся. Теперь он привлекал к себе самых разных учеников. Раньше лишь немногие духовно устремленные люди, услышав об этом «тайном учителе», ставили на карту все и отправлялись на его поиски. Да, в те дни Шри Пуньджу надо было искать (причем найти порой было не¬легко).
После 1992 года о Пападжи узнали очень многие. По иронии судьбы, я впервые пришел к нему в тот день, когда умер очень популярный гуру*". На одной из наших первых совместных прогулок мы заговорили о данном событии, о котором узнали из газет. Пападжи спросил, почему этот гуру столь популярен, если никто из его учеников не обрел просветления. Я ответил, что состав¬ной частью его учения была идея о том, что путем к просветлению является свободный секс и удовлетворе¬ние всех своих желаний. Пападжи искоса бросил на меня лукавый взгляд и сказал: «Идя на поводу у своих желаний, никто еще не обретал просветления».
Вскоре ученики того гуру стали прибывать в Лакх¬нау — город, где жил Пападжи. Поначалу он говорил с ними как обычно, но вскоре заметил, что большинство из них просто бездельники. Как-то он спросил этих лю¬дей: «Ответьте честно, если бы где-нибудь поблизости сейчас были танцы, кто из вас пришел бы для участия в сатсанге?»
Из великого сострадания, желая помочь, Пападжи изложил элементарные сведения о природе желания, чувств и ума. Эти сатсанги составили книгу «Объятия Истины».
Однако сатсангам было суждено измениться еще раз. Теперь на них пели и танцевали, а с Пападжи поддержи¬вали контакт только посредством писем. Иногда в поме¬щении для сатсанга устанавливали видеокамеру, и тогда Пападжи мог наблюдать за происходящим на экране те¬левизора.
Тем не менее, если появлялся искренний, действи¬тельно ищущий человек, он находил путь в «потайную комнату», где Пападжи наедине передавал ему истинное учение.
Пападжи умер в Лакхнау (Индия) 6 сентября 1997 го¬да. Его последние слова были его заключительным нас¬тавлением — наставлением, которому он учил на про¬тяжении всей жизни. В больнице, находясь в палате интенсивной терапии, за несколько секунд до смерти, он схватил за руку одного из учеников и спросил:
— Где Будда?
— Я понимаю, Пападжи, — ответил ученик, хотя ничего не понял.
— Будду нельзя понять, —сказал Пападжи.
Он схватил за руку ученицу, находившуюся рядом с ним, и страшным голосом спросил:
— Где Будда?!! Она ответила:
— Вы Будда.
Тогда Пападжи сжал ее руку сильнее и спросил вновь:
— Где Будда?!!!
Она показала фотографию Раманы Махарши. Это был последний вопрос Пападжи. Он учил нас до послед¬него вздоха и последним своим вопросом пытался по¬мочь нам пробиться сквозь слой «духовных» концепций к непосредственному осознанию. Когда у Пападжи спросили, хочет ли он, чтобы врачи продолжали поддер¬живать жизнь в его теле, он дважды сказал: «Бас! Бас!», что на хинди означает «Хватит! Довольно!». Процессия из сотен поющих молитвы учеников Пападжи понесла его тело через улицы Лакхнау до гхата' на реке Гомати. Тело было кремировано, а пепел перевезен в Хардвар и брошен в воды его любимого Ганга. У нас нет тела Пападжи, но сам он по-прежнему живет в сердцах тех, кто его любит. Многие люди во всем мире продолжают рас¬пространять его учение о достижении мира путем не-посредственного Самоосознания.
Да пробудятся все существа! Это его желание.
Эли Джексон-Бер
19 января 2000 г.
Болинес, Калифорния
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:41 | Сообщение # 3 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Об интервьюерах
Дэвид Годмен последние семнадцать лет живет и рабо¬тает в Индии, в ашраме Шри Раманы Махарши. Он со¬ставил и отредактировал сборник « Будь тем , кто ты есть» (Be As You Are) — одно из популярнейших изложений учения Шри Раманы, а также написал книгу «Я не ум, а "Я". Жизнь и учение Шри Лакшманы Свами и Шри Шарады».
Кэтрин Ингрем является автором книг «По стопам Ганди» и «Путешествие домой». Госпожа Ингрем с 1974 года занимается медитацией «випассана»; в 1976 году она стала соучредителем Общества интуитивной медитации в Берре (Массачусетс). В январе 1992 г. она встретилась в Лакхнау с Пуньджаджи и на протяжении последую¬щих шести недель брала у него эти интервью, которые первоначально были опубликованы (в несколько ином виде) «Журналом йоги» (сентябрь-октябрь 1992 г.).
Вэс Нискер — известный на побережье Сан-Францис¬ко радиожурналист. Он ведет семинары по «безумной мудрости» и является автором книг «Безумная муд¬рость» и «Тысячелетие и я» (квазиавтобиографическая история жизни в субкультурах Америки). Вэс редакти¬рует буддийский журнал «Вопрошающий ум», где в 1992 г. была опубликована полная версия этих ин¬тервью. К медитации «випассана» приступил в 1970 г. Интервью были взяты в Лакхнау, в феврале 1992 г.
Шанти Дэви родилась во Франции. Постранствовав по Африке, она остановилась в самой южной точке этого континента, где провела десять лет. Теперь она живет в Лакхнау.
Геннер Риттер — психотерапевт, доктор медицины. Он возглавляет центр Падма в Штутгарте (Германия) и про¬водит семинары и тренинги на самые разные темы.
Джефф Гринвельд является автором книг «Соседи мис¬тера Раджи. Письма из Непала» и «Шоппинт для Будд». Его статьи публикуются в «Вашингтон пост», «Журнале Нью Эйдж», «Всемирном ревью» и многих других жур¬налах и газетах. Живет Джефф в Оклахоме (Кали¬форния).
Рон Старк и Генри Баер — дантисты из Калифорнии, анимающиеся медитацией «випассана». Интервью бы¬ло взято ими у Пуньджаджи в Нью-Дели в 1990 г.
Чоки Ньима Ринпоче обучает в Катманду жителей Запа¬да тибетскому буддизму. Его считают тулку — воплоще¬нием ламы, который на протяжении ряда жизней ус¬пешно проповедовал дхарму". Является автором книг «Союз Махамудры и Дзогчена» и «Руководство по бардо». Беседа состоялась в Непале, в монастыре Ка-Ньин Шедруп-Линг.
Рама Кравел учился в Сиракузах и в Колумбийском университете (Нью-Йорк, США). Получив диплом ма¬гистра классической филологии, он отправился в па¬ломничество по Индии. С 1974 по 197S г. жил как садху, изучая санскрит и индийскую философию. В это время он посещал священные места и встречался со многими святыми. В 1990 г. Рама вернулся в Индию и теперь вместе с женой Бхакти живет в Лакхнау. Супруги учатся в местном университете.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:43 | Сообщение # 4 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Эта глава взята из книги Дэвида Годмена «Сила присутствия». Хотя повествование ведется от первого лица, написал рассказ не Пападжи. Но он проверил записи Дэвида и подтвердил достоверность изложенных в них событий.
«X. В. Л. Пунъджа»
Дэвид Годмен
Моим наиболее ярким детским воспоминанием яв¬ляется поразительное событие, случившиеся со мной в восьмилетнем возрасте.
Шел 1919 год. Британцы, одержав победу в Первой мировой войне, распустили всех школьников на кани¬кулы, чтобы дети в течение месяца могли участвовать в праздновании (они даже раздали нам специально отче¬каненные значки). Жили мы тогда в Фейсалабаде — в той части Пенджаба, что впоследствии отошла к Пакис¬тану. Мама решила, что внеочередные каникулы будут замечательной возможностью посетить родных в Лахо¬ре. Должно быть, все это происходило летом, так как я хорошо помню, что как раз наступил сезон манго.
Вечером, когда мы сидели в лахорском доме наших родственников, кто-то стал готовить на всех молоко с миндалем и манго. Все дети любят этот вкусный напи¬ток, но когда мне протянули стакан, я его не взял. Я не имел ничего против предложенного лакомства, но на меня накатила волна такого покоя и счастья, что я не мог реагировать на внешние события. Мое оцепенение встревожило мать и ее родственниц. Всполошившиеся женщины столпились вокруг меня, пытаясь понять, что случилось и что со мной делать. Мои глаза были закрыты. Хотя я не мог отвечать на вопросы родных, я слышал все, что они говорили, и в моем сознании фиксировались все их попытки вывести меня из ступора. Они трясли меня, шлепали по лицу, щипали за щеки. Некоторые даже подбрасывали меня в воздух, но я физически никак на это не реагировал. Я не упрямился — просто внутреннее переживание было настолько сильным, что парализовало мою способность реагировать на внешние раздражители. Около часа жен¬щины делали все, что приходило им на ум, стараясь вер¬нуть меня в обычное состояние, но тщетно.
Я не был болен, раньше со мной ничего подобного не происходило, и непосредственно перед инцидентом в моем организме не наблюдалось никаких необычных симптомов. Так как все случилось неожиданно, так как это было впервые и так как я, сколько меня ни трясли, не приходил в себя, родные решили, что в меня внезап¬но вселился злой дух.
В те дни простой человек не имел возможности обра¬титься к терапевту или психиатру. Если случалось нечто подобное, было принято направлять пострадавшего в местную мечеть, чтобы мулла изгнал бесов. Мы водили к мулле даже своих буйволиц, если те заболевали или
переставали давать молоко, — считалось, что экзорцизм и мантры как-то помогут.
Итак, хотя моя семья исповедовала индуизм, меня доставили в мечеть и показали мулле. Он что-то бормо¬тал, размахивая надо мной металлическими клещами (таким был стандартный ритуал экзорцизма). Потом мулла в свойственной ему оптимистичной манере за¬явил, что скоро со мной все будет в порядке. Но его старания привести меня в обычное состояние оказались такими же безрезультатными, как и предшествовавшие им попытки моих родных. Меня, все еще парализован¬ного, принесли домой и уложили в постель. Целых два дня я оставался в этом состоянии покоя, счастья и бла¬женства; я не мог ни с кем общаться, но осознавал все происходящее вокруг.
По прошествии двух дней мои глаза открылись. Ма¬ма (пылкая сторонница Кришна-бхакти") подошла и спросила: «Ты видел Кришну?» (Заметив, что я очень счастлив, она отказалась от первоначального предполо¬жения об одержимости и решила, что мне были ниспос¬ланы мистические переживания, связанные с Божест¬вом, которому она поклонялась.) «Нет, — ответил я. — Я просто был очень счастлив, и это все, что я могу сказать». Я так же мало понимал, что со мной произошло, как и мои близкие. Я не знал, что внезапно одарило меня сильнейшим и парализующим счастьем.
Мать продолжала расспрашивать меня, и я сказал: «Было огромное счастье, огромный покой, огромная красота — такие большие, что я не могу о них расска¬зать». В действительности это было непосредственным восприятием истинного «Я», о котором я еще ничего не знал. Прошло много лет, прежде чем я осознал, что со мной тогда случилось.
Моей маме не хотелось отказываться от своего пред¬положения. Она принесла картинку с изображенным на ней Кришной-ребенком: «Ты видел что-нибудь по¬хожее?» И опять я ответил: «Нет, не видел».
В нашем доме мать пела Кришна-бхаджаны. Замуж она вышла в шестнадцать лет, а меня родила в восемнад¬цать. Когда происходили описываемые события, она была еще молодой. Многие люди приходили к нам на бхаджаны, привлеченные не только чудесным голосом матери, но и ее редкой красотой.
Хотя мамино предположение не соответствовало мо¬ему непосредственному опыту, она каким-то образом убедила меня, что ощущение счастья является результа¬том прикосновения к Кришне. Она старалась сделать из меня бхакта Кришны и говорила, что если я буду меди¬тировать на Кришну и повторять Его имя, то мои переживания рано или поздно повторятся. Для меня это бы¬ло очень весомым аргументом. С тех самых пор, как мои глаза открылись и я вышел из ступора, меня не покидало сильнейшее желание вновь ощутить испытанное однаж¬ды блаженство. Так как я не знал никаких иных спосо¬бов вернуть его, я последовал совету матери и стал по¬клоняться Кришне. Мама обучила меня тонкостям всех ритуалов и культовых церемоний. Вскоре во мне разви¬лось сильное чувство любви к образу Кришны. Я быстро забыл, что стал бхактом только чтобы вернуть то состо¬яние, в котором пребывал два дня. Я был настолько оча¬рован Кришной, так влюблен в Его облик, что любовь к Нему вытеснила желание возвратиться к переживанию счастья.
Особенно меня привлекало изображение Кришны в виде ребенка — то самое, которое мать показала мне после того, как я вышел из оцепенения. Лицо маленько¬го Кришны казалось мне таким неописуемо прекрас¬ным, таким магнетически-притягательным, что мне бы¬ло совсем нетрудно направить на Него всю свою любовь и преданность. Я настолько погрузился в бхакти, что Кришна стал являться мне — в том же образе, что на картинке. Он постоянно приходил ко мне по вечерам, играл со мной и даже пытался спать в моей кровати.
В то время я был совершенно невинным; я не пони¬мал, что имею дело с одним из величайших Божеств индуизма и что некоторые бхакты Кришны всю жизнь поклонялись своему Господу в надежде удостоиться Его мимолетного взгляда. По наивности я думал, что для Кришны вполне естественно приходить в мою спальню и играть со мной.
Его физическое тело было таким же реальным, как мое (я мог прикоснуться к Нему), но часто Кришна яв¬лялся мне в более тонкой форме. Я видел Его, даже когда укрывался одеялом с головой. И когда я закрывал глаза, передо мной все равно стоял образ Кришны. Этот Кришна был чрезвычайно игривым. Он появлялся после того, как я ложился в постель, и Его неистощимые вы¬думки и проказы прогоняли от меня всякий сон. Когда ощущение новизны Его визитов слегка ослабло, я по¬чувствовал, что посещения Кришны несколько обреме¬нительны — Он не давал мне спать даже тогда, когда я был сильно уставшим. Обдумывая, как удалить Его из детской, я решил, что было бы неплохо послать Его к моей матери. Я знал, что она пылко предана Кришне и будет счастлива, если увидит Его.
Как-то я спросил Кришну: «Почему бы Тебе не пой¬ти спать к моей маме? Ты не даешь мне уснуть. Иди лучше к ней». Но общество моей матери Кришну, по-ви¬димому, не привлекало. Он ни разу не уходил взглянуть на нее, предпочитая проводить время со мной.
Как-то вечером мама подслушала нашу беседу и спросила:
— С кем ты разговариваешь?
— С твоим Кришной, — нашелся я. — Он беспоко¬ит меня по ночам и не дает спать. Я вижу Его даже с
закрытыми глазами — иногда даже отчетливее, чем с открытыми. Порой я накрываюсь одеялом с головой, но все равно вижу Его. Он всегда хочет спать в моей крова¬ти, но, пока Он здесь, я не могу уснуть.
Мать вошла в комнату, но Кришну не увидела. За все время посещений Кришной нашего дома она так ни разу и не смогла посмотреть на Него.
Когда Кришны не было, мне всегда хотелось Его уви¬деть. Мне очень хотелось встретиться с Ним и поиграть. Единственной проблемой было то, что часто Он заста¬вал меня набегавшимся за день до усталости, не желаю¬щим ничего, кроме сна.
Кришна приходил не каждый вечер: иногда я Его видел, а иногда — нет. Я никогда не сомневался в Его реальности; у меня и мысли не было о том, что это ка¬кое-то видение. Как-то я даже отправил Ему почтовую открытку, в которой описал, насколько сильно я Его люблю. Я бросил открытку в почтовый ящик и ничуть не удивился, когда почтальон принес от Кришны ответ — со всеми марками и почтовыми штемпелями. Кришна был для меня настолько реальным, что переписываться с Ним казалось вполне естественным делом.
Приход Кришны в мою жизнь повлек за собой поте¬рю интереса к учебе. Я сидел в классе, делая вид, будто внимательно слушаю, но мои сердце и ум были с Криш¬ной. Иногда изнутри поднимались волны блаженства; я растворялся в переживаниях и терял контакт с внешним миром.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:45 | Сообщение # 5 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| С тех пор как я впервые ощутил неописуемое внутреннее блаженство, во мне всегда присутствовало стремление найти Бога. Внутренняя жажда постоянно заставляла меня подсознательно искать выхода этим чувствам. Например, когда мне было около одиннадцати лет, наш дом посетила группа садху'. Меня сразу же потянуло к ним, и я попытался присоединиться к их группе. Я сказал: «Мои родители умерли. Не позаботитесь ли вы обо мне?» Они согласились, и я вместе с ними ушел километров на двенадцать от города. Ничего не знавшие родители несколько дней лихорадочно искали меня повсюду. В конце концов им кто-то сказал, что ребенка видели с этими садху, и родители добрались до нашего лагеря.
Помню, как отец, найдя меня, все повторял: «Я думал, ты потерялся! Я думал, что ты потерялся!»
Я же нисколько не раскаивался в своем приключении: «Как я мог потеряться? Что я, буйвол, чтобы по¬теряться и не знать, где нахожусь? Я всегда знаю, где я». Я совершенно не понимал беспокойства родителей и не был благодарен им за заботу обо мне. Присоединившись к садху, я просто пытался утолить свою жажду общения с Богом. Я зашел настолько далеко, что сказал отцу: «За-чем вам было искать меня и почему ты не хочешь оста¬вить меня с Богом?» Отец, естественно, не позволил мне
остаться там. Он высказал садху все, что думал об их безответственном поведении, и забрал меня в город.
Мои одноклассники воплощали свои фантазии, иг¬рая в войну или воображая себя известными спортсме¬нами или правителями. В отличие от них мне хотелось имитировать садху. Я ничего не знал о внутренней жизни таких людей и вполне довольствовался внешним подражанием. Особенно мне запомнился день, когда я решил изображать нагого садху и уговорил участвовать в этой игре свою сестру. Мы разделись, обсыпались дре¬весной золой (вместо вибхути"*) и сели, скрестив ноги, у костра, разведенного нами в саду. Это был максимум того, что мы могли сделать, — о медитации и йоге мы ничего не знали. Когда один из соседей случайно увидел за забором обсыпанную пеплом голую девочку, он, яс¬ное дело, был шокирован. Нам же (из-за абсолютной невинности) даже в голову не пришло, что девочкам не следует выходить из дому без одежды. Сосед позвал нашу мать, и игра была резко прекращена.
Следующее мое выдающееся духовное приключение имело место, когда мне было около тринадцати лет. На¬чалось все с того, что в школьном учебнике истории я увидел изображение Будды. Картинка иллюстрировала тот период его биографии, когда он пытался жить, съедая за день лишь одно зернышко риса. Лицо его было прекрасным, но тело — сущий скелет, лишь кожа да кости. Хотя я ничего не знал об учении Будды, сам он мне сразу же очень понравился. Просто я полюбил его чудесное лицо и решил, что должен стараться подражать Пробужденному. На картинках Будда медитировал под деревом. Но я в то время не знал, что он медитирует; я даже не знал, что такое медитация. Поэтому я решил: «И я так могу. Я сяду, скрестив ноги, под деревом и уподоблюсь Будде». Я стал сидеть со скрещенными ногами под розовым кустом, росшим в нашем саду, и чувствовал себя счастливым оттого, что моя жизнь начинает соот¬ветствовать идеалам той личности, которую я полюбил.
Чтобы добиться еще большего сходства, я решил превратить свое тело в такой же скелет, как на картинке. У нас дома было заведено, что дети брали у матери на кухне сервированный поднос и шли есть в детскую или в сад. Это позволило мне освободиться от еды: когда никто не видел, я выходил на улицу и отдавал все соба¬кам. Через какое-то время я вообще перестал есть. Я так похудел, что мои ребра выпирали из-под кожи, как у Будды. Это меня очень радовало, и я гордился новым состоянием своего тела. Особенно счастлив я был, когда одноклассники, обратив внимание на мою худобу, про¬звали меня Буддой.
Отец работал на железной дороге. В то время он был станционным смотрителем в Балучистане, далеко от дома, поэтому мы редко видели его —в основном когда он приезжал в отпуск. Где-то через месяц от начала моего поста он в очередной раз приехал домой и был поражен, как я похудел за время его отсутствия. Он стал таскать меня по докторам, требуя, чтобы они определили, что со мной случилось. Никто не заподозрил, что я умышленно голодаю. Один врач сказал: «Он такой худой потому, что очень быстро растет. Хорошо кормите его, давайте по¬больше молока и сухофруктов».
Мать последовала советам эскулапов, слегка дополнив их предписания — она каждый день говорила мне: «Ешь больше масла, ешь больше масла». Уличные двор¬няжки толстели и очень радовались изменениям в моем рационе.
Учебник истории, в котором я увидел изображение Будды, был простым пособием для детей. В нем приводились основные биографические факты, но концепции медитации и просветления не были адекватно объяснены. Очевидно автор не думал, что эти чрезвычайно важные моменты могут заинтересовать детей. Так что я оставался в полном неведении о том, что Будда делал под деревом и в чем величие достигнутой им цели. Тем не менее он мне чрезвычайно нравился, и я продолжал стараться максимально походить на него.
В книге я прочел, что Будда носил оранжевую одежду и что он просил пожертвования, ходя от двери к двери с чашей для подаяний. Я решил, что при некоторой изоб¬ретательности смогу скопировать эти особенности. У моей матери было белое сари, которое показалось мне идеальным материалом для изготовления буддийс¬кой рясы. Тайком я стащил сари и покрасил его охрой в цвет одежд Будды. Я обернул ткань вокруг себя так, как считал правильным, и стал играть в нищенствующего монаха. С чашкой для подаяния я ходил по улицам Фей-салабада, прося милостыню. Прежде чем вернуться до¬мой, я переодевался в обычную одежду, а оранжевое сари прятал в бумажный пакет, который лежал у меня среди учебников. Мне казалось, что там его никто не увидит.
Один из моих друзей узнал, что я делаю, и сказал мне: «Это тебе просто так не сойдет. Кто-нибудь опозна¬ет тебя и расскажет твоим родным». Будучи уверенным, что смогу делать все тайно, я ответил: «Твои родители знают меня. Я переоденусь и пойду просить милостыню к вам. Если я обману твоих родителей, значит, смогу обмануть кого угодно».
Я замотался в сари, для пущей маскировки измазал лицо пеплом, взял чашу для пожертвований и отправил¬ся к ним домой. Было около восьми часов вечера, так что сумерки способствовали сохранению моего инкогнито. У двери я стал взывать: «Бхикша! Бхикша!» (прежде я слышал такой призыв от садху). До сих пор по голосу меня никто не узнавал, поэтому я не старался изме¬нить его.
Подруга моей матери подошла к двери, не подавая виду, что я ей знаком, и пригласила войти: «Свамиджи, бабаджи, войдите и поешьте». Я вошел вслед за ней, играя назначенную себе роль: «Дочь моя, — сказал я (хотя был младше ее лет на тридцать), — у тебя будут дети и ты получишь много денег». Я слышал, что свами именно так благословляют женщин. Большинство пред¬ставительниц прекрасной половины человечества хотят иметь деньги и сыновей, поэтому бродячие свами не ску¬пятся на подобные обещания, надеясь получить взамен хороший прием и вкусную еду.
Тут она рассмеялась, отстранила мою чашу и сказала, что сразу узнала меня; «Вид у тебя — что надо, но голос очень уж знакомый». Потом она позвала мужа и объяс¬нила ему, что происходит. Он с пренебрежением сказал мне: «Да каждый узнал бы тебя! Притворность твоего нищенства в любом случае быстро бы раскусили». Тут засмеялся я, так как днем просил подаяние в его лавке и получил от него медную пайсу". Я показал ему эту мо¬нету. Он несколько смутился: «Должно быть, я был за¬нят разговором с покупателями. Наверное, я дал тебе пайсу не глядя». «Нет, неправда, — ответил я. — Вы видели меня очень хорошо. Собирая пожертвования, я прошел мимо вашей лавки. Вы увидели меня, окликну¬ли и дали денежку прямо в руку. Я так хорошо замаскировался, что могу продолжать это занятие до тех пор,
пока не заговорю с кем-то, способным узнать меня по
голосу».
Супругов позабавило мое шутовство. Они не знали, что я, нарядившись в измятое крашеное сари, откалываю такие шутки регулярно, поэтому ничего не сказали моим родителям, и я мог продолжать свою эпопею перевоплощения.
У моей матери было всего три сари. Вскоре после того, как я взял белое, она постирала два других и стала искать третье, чтобы надеть на себя. Понятно, что найти его она так и не смогла. Меня она ни о чем не спраши¬вала: я не был девочкой, и она даже не допускала мысли, что пропажа сари как-то связана со мной. В конце концов она решила, что, должно быть, дала его дхоби*, кото¬рый потерял его или забыл вернуть.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:47 | Сообщение # 6 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Мое превращение в Будду вступило в завершающую стадию, когда я узнал, что он проповедовал в многолюд¬ных местах. Информация о новой грани его жизни при¬вела меня в возбуждение — мне захотелось подражать ему и в этом. Я ничего не знал о буддизме, но отсутствие знаний не казалось мне препятствием для начала про¬поведи.
В центре нашего города стояла башня с часами. Рядом с ней возвышалась платформа, с которой местные политики обращались с речами к народу. Это был самый центр Фейсалабада; именно здесь начинались все доро¬ги, ведущие к другим городам. Я привычно нарядился, уверенно поднялся по ступенькам и начал свою первую публичную речь. Трудно сказать, о чем я говорил, —во всяком случае, не о буддизме, о котором мне абсолютно ничего не было известно. Но помню, что говорил я очень прочувствованно и убежденно. Я обращался к прохожим с большим воодушевлением, периодически вздымая руки к небу и поднимая палец, когда хотел под¬черкнуть важность сказанного (в жестикуляции я подра¬жал политикам, выступления которых мне случалось видеть).
Я решил, что моя карьера оратора началась успешно и что мною сделан еще один шаг на пути к имитации всех аспектов жизни Будды. При случае я старался хо¬дить к башне и произнес там немало проповедей. К не¬счастью, Фейсалабад был небольшим городком; рано или поздно меня должны были узнать. Не удивительно, что однажды меня засек сосед и рассказал о моих про-делках матери. Вначале она отнеслась к сообщению скептически: «Вряд ли это был он. Откуда ему взять оранжевую одежду?» Но потом она вспомнила о пропав¬шем сари, пошла к шкафу, в котором у меня лежали учебники, и нашла бумажный пакет. Игра закончи¬лась — находка вдребезги разбила мою карьеру «буддо-подражателя».
Этот абсурдный, но забавный эпизод своего детства я теперь считаю отражением тогдашнего состояния моей психики. Я страстно стремился к Богу, но мог напра¬вить свое стремление лишь на известные мне образы божеств. Нечто во мне чувствовало божественность Буд¬ды, и мои наивные детские попытки идти по его стопам были просто проявлением жгучего желания найти Бога. Я не озорничал —поступать так меня побуждала некая сила. Всплыли какие-то старые санскары", подталкиваю¬щие меня к Реальности, к истинному «Я». Все это было попыткой найти способ вернуться в пережитое однажды состояние счастья и покоя, которые были опознаны мной как моя внутренняя реальность.
Мама не очень рассердилась на меня. Мы всегда хо¬рошо понимали друг друга, и она смогла увидеть комизм ситуации. Так как она родила меня очень молодой, на¬ши отношения скорее походили на отношения брата и сестры, а не сына и матери. Мы вместе играли, пели и танцевали, и часто даже спали в одной кровати.
Я уже упоминал, что моя мать была пылкой последо¬вательницей Кришна-бхакти. Надо также отметить, что у нее был гуру — известный учитель веданты", хорошо знавший множество философских трактатов и весьма авторитетно разъяснявший их на лекциях. Его излюб¬ленным текстом был «Вичара-сагар» индийского свято-
* Санскары — отпечатавшиеся в подсознании впечатления прошлых жизней, ответственные за желания и склонности индивида в новом
учение, изложенное
го Нишчаладаса. Моя мама могла с чувством цитиро¬вать большие отрывки из данного произведения. Много лет спустя, познакомившись со Шри Раманой Махар-ши, я узнал, что ему тоже нравится эта книга и что он даже сделал краткую ее тамильскую версию, назвав пе¬ревод «Вичарамани-мала».
Мама заучила со слов гуру множество санскритских шок (стихов), которые повторяла в разное время суток. Традиционная ведантийская садхана" осуществляется посредством отрицания ложного и отождествления с ис-тинным. Садхак повторяет ту или иную махавакью"" (медитируя на ее смысл) — например, «Я есмъ Брах¬ман» — или старается разрушить отождествление с те¬лом, повторяя (и стараясь добиться соответствующего ощущения): «Я —не тело; я —не кожа; я —не кровь» и т. д. Смысл в том, чтобы создать такое обрамление ума, которое убеждало бы человека, что его истинная приро¬да — это «Я», а не ошибочное отождествление с телом.
Моя мать часто повторяла все эти стихи типа «я — не...», которые казались мне очень смешными. В сердце я был бхактом. Я признавал любую садхану, порождаю¬щую любовь к Богу и преданность Ему, но не видел смысла в бесконечном механическом перечислении то¬го, чем человек не является. Принимая душ, мама по¬вторяла нараспев: «Я — не моча; я — не экскременты: я —не желчь» и т. п. Для меня это было слишком. Од¬нажды я крикнул: «Что ты там делаешь — моешься или чистишь туалет?» Это так рассмешило мою мать, что она перестала повторять и засмеялась".
Мамин гуру посоветовал мне записаться в местную библиотеку, в которой имелся хороший набор духовных книг. Я стал читать трактаты по веданте и книги индийс¬ких святых. Именно в этой библиотеке я познакомился с «Йога-васиштхой»" —книгой, которая всегда радова¬ла меня. Однажды я попытался взять книгу о Свами Раматиртхе —индийском святом, который в двадцать с чем-то лет ушел отшельником в Гималаи и погиб там в тридцатичетырехлетнем возрасте. У меня были особые основания прочесть эту книгу: Раматиртха был старшим братом моей матери и мне хотелось узнать о нем по¬больше.
Библиотекарь следил за направлением моих книж¬ных штудий со все возрастающей настороженностью. В среднем классе индийского общества довольно распро¬странено проявление умеренного интереса к духовнос¬ти, но когда интерес начинает перерастать в наважде¬ние, внутренние «тормоза» отказывают. Благонамерен¬ный библиотекарь, очевидно, решил, что я отношусь к религии слишком серьезно и могу закончить так же, как мой дядя. Многие семьи горевали, когда их молодые родственники уходили из дома, становясь садху и от¬правляясь странствовать по Гималаям. Библиотекарь из самых лучших побуждений не дал мне этой книги. Поз¬же он отправился к моей матери, чтобы предупредить ее о моем нездоровом (с его точки зрения) интересе к мис¬тицизму. Мама не прислушалась к его предупреждени¬ям. В центре ее собственной жизни находилась садхана, поэтому она была рада, что сын проявляет сходные на¬клонности.
Гуру моей матери очень симпатизировал мне. Он ре¬комендовал мне читать определенные книги и часто да¬вал духовные советы. У гуру был земельный участок и целое стадо коров, так что в то время, когда он не был занят духовным наставничеством, ему приходилось за¬ботиться о хозяйстве. Однажды он удивил маму, сказав: «Отдай мне твоего сына. Я сделаю его своим наследни¬ком и духовным преемником. После смерти вся моя собственность перейдет к нему. Я буду также заботиться о его духовном развитии, но все это — при одном условии: он не должен жениться, должен оставаться брах-мачари*. Если он захочет и ты согласишься, я полностью возьму на себя всю заботу о нем».
Мама очень уважала этого человека, но была слиш¬ком привязана ко мне, чтобы согласиться на его предложение. Что касается меня, то я тоже относился к этому гуру с большим уважением. Если бы моя мать согласилась, я бы с радостью пошел к нему.
Примерно в это же время мать хотела отвести меня к другому свами, чтобы я получил от него особые духовные советы. Эта идея мне не понравилась. Я сказал: «Если ты отведешь меня к нему, я сначала проверю, действительно ли он победил все страсти. Как только мы придем, я сразу же влеплю ему пощечину. Если он рассердится, значит, не может владеть собой. Если же он останется спокойным, тогда я буду его слушать и выпол¬ню все его указания». Мама знала, что я вполне спосо¬бен на такое. Не желая, чтобы моя непочтительность породила проблемы, она отказалась от своей задумки.
Однажды (тогда мне было лет пятнадцать) я зашел в дом друга во время праздника Холи". Его мать угостила меня пакорами, приготовленными для торжества. Я с удовольствием съел две. Они были очень вкусными, и я попросил еще. К моему удивлению, она отказала. Я ви¬дел, что она приготовила очень много пакор и что соби¬рается наделать их еще больше; мне было непонятно, почему она отказывается дать еще парочку. Только по¬том я понял, что она положила в пакоры бханг"' и не хотела, чтобы я получил избыточную дозу этого нарко¬тика. В те дни во время праздников листья бханга добав¬ляли в пищу сплошь и рядом. Например, на свадьбе бханг делал людей очень веселыми и разжигал у них ап¬петит. Свадьба —замечательный повод для обжорства.
После бханга гости чувствуют волчий голод и могут полноценно участвовать в празднестве чревоугодия.
Я пришел домой и сел ужинать. Моя мать готовила чапати. Я не наелся, хотя съел все, что она приготовила, поэтому попросил добавки. Она сделала еще несколько лепешек, но и они не утолили мой голод. Я ел их по мере приготовления и не мог остановиться, пока не поглотил штук двадцать. Тут мама поняла, что случилось. Она засмеялась и сказала: «Ты ел бханг, да? Кто накормил тебя бхангом?» Я рассказал ей о пакорах, и она опять засмеялась. А я начал понимать, почему мать друга ограничила меня двумя пакорами. Они не только возбудили мой аппетит, но и слегка опьянили меня.
В ту ночь мы все спали в одной комнате. Около по¬луночи я встал с постели, сел в падмасану" и громко произнес: «Ты не мой отец! Ты не моя мать!» Затем я погрузился в глубокую медитацию. Родители просну¬лись, но мое поведение их не встревожило; они просто удивились, что съеденный бханг все еще действует на меня.
Я просидел с закрытыми глазами часов до трех ночи, когда родители вновь проснулись от странных незнако¬мых звуков, исходивших из моих уст. Они старались разбудить меня, но глубокая медитация и не собиралась прерываться. Мать, решив, что я брежу, потребовала от отца, чтобы тот отправился на поиски врача. Задание не из легких — если учесть, что все происходило среди ночи, после праздника. Тем не менее в конце концов лекарь был приведен.
Врач тщательно осматривал меня, а родители ждали в беспокойстве. Я сознавал, что делает врач, слышал реплики взволнованной матери, но не мог выйти из ме¬дитативного состояния и начать вести себя как все люди. Потом врач огласил заключение, к которому пришел. «Поздравляю! — сказал он моим родителям. — У вас очень хороший сын, просто замечательный парень. В его организме нет никаких отклонений от нормы. Он просто погрузился в глубокую медитацию. Через некоторое время он естественным образом выйдет из нее и будет совершенно нормальным».
Я находился в этом состоянии всю ночь и весь следу¬ющий день. Днем я продолжал издавать странные звуки, которые никто не понимал —до тех пор, пока в дом не зашел местный пандит. Он прислушался к моим сло¬вам, вышел во двор и объявил: «Мальчик произносит санскритские фразы из Яджурведы. Где он ее изучал?»
Может быть, я изучал Яджурведу в прошлой жизни, а в то время я знал пенджаби (свой родной язык), урду"" (язык местных мусульман) и немного персидский. Я не знал санскрита и никогда не слышал о Яджурведе. Оче¬видно, бханг активизировал ту часть памяти, в которой хранятся знания из прошлых жизней. Как и предсказал врач, я в конце концов вернулся в нормальное — без знания санскрита и Веды — состояние и снова стал жить как прежде.
Следующее необычное переживание настигло меня лет в шестнадцать. Я учился в школе имени Свами Даянанды, основавшего в XIX веке индуистское реформаторское движение Арья самадж (которое и опекало школу). Собственно, это был интернат, и я спал в общей спальне с другими ребятами. Было заведено каждое утро садиться во дворе полукругом и слушать молитву, которая всегда заканчивалась словами Ом шанти шанти («Ом, мир, мир»). Затем на флагшток поднималось знамя с изображенным на нем символом ОМ. Мы все вскакивали и восклицали: «Слава дхарме! Слава Матери-Индии! Слава Свами Даянанде!»
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:48 | Сообщение # 7 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Однажды утром по окончании молитвы слова Ом шанти шанти вызвали оцепенение моего тела. Меня па¬рализовало точно так же, как в восьмилетнем возрасте, когда в Лахоре мне предложили манговый напиток. Внутренне меня переполнял неописуемый покой и счастье. Я осознавал все, что происходит вокруг меня, но был неспособен даже пошевелить пальцем, не мог никак реагировать на внешние раздражители. Осталь¬ные мальчишки вскочили и салютовали знамени, я же остался сидеть парализованным.
Когда учитель, ответственный за молитву, увидел меня сидящим, он подумал, что мне просто лень встать или что я так проявляю свою непочтительность. Он внес мое имя в список тех, кого должен наказать директор школы. Это означало, что следующим утром мне пред¬стояло пойти к директору, который высечет меня. Учи¬тель ушел, так и не узнав об истинной причине моей неподвижности. Тем временем соученики начали надо мной смеяться. Когда они поняли, что я не могу отве¬чать на их насмешки, они решили инсценировать похо¬роны. Ребята меня подняли, положили, как труп, себе на плечи и начали изображать похоронную процессию, направляющуюся к месту кремации. Я стал участником их игры, так как просто не мог возразить или сопротив¬ляться. Натешившись вдоволь, они занесли меня в по¬мещение и бросили на кровать. Так я пролежал весь остаток дня —парализованный, но исполненный покоя и счастья.
На следующее утро я уже был в нормальном состо¬янии и пошел к директору за наказанием. Директор взялся за розгу, но, прежде чем он пустил ее в дело, я спросил: «Простите, но что я сделал не так?» Директор об этом ничего не знал — ему просто передали список провинившихся (учителям не разрешалось самим нака¬зывать учеников). Он справился у того учителя, который направил меня к нему, и сказал, что я накануне проявил непочтительность.
Я ответил, что на самом деле вовсе не отказывался встать; на меня напало оцепенение и я не мог двигаться. Я рассказал ему о переживаниях, которые нахлынули на меня после слов шанти шанти, которыми завершалась утренняя молитва.
Директор был очень хорошим человеком. Он поддер¬живал деятельность Махатмы Ганди и работал совер¬шенно бесплатно, ибо считал, что индийские дети долж¬ны расти и получать образование в лоне индуизма. В те дни большинство школ были либо государственными и светскими, либо являлись христианскими учебными за¬ведениями, основанными миссионерами с Запада. Как сторонник и пропагандист ценностей и идеалов индуиз¬ма, директор счел абсурдом наказывать меня за мисти¬ческие переживания, вызванные звуками индуистской молитвы. Он отпустил меня восвояси, а в последующие годы мы стали хорошими друзьями,
Мой неослабевающий интерес к Кришне стал причи¬ной невысокой успеваемости, не позволившей посту¬пить в колледж. В восемнадцать лет я начал работать коммивояжером. Работа мне нравилась, потому что бла¬годаря ей я мог колесить по всей Индии. В 1930 году,
когда мне исполнилось двадцать, отец решил, что я дол¬жен жениться. Лично я не был в восторге от этой идеи, но, чтобы избежать семейных скандалов, согласился взять в жены девушку, выбранную моим отцом. Так я стал семейным человеком; у меня появились дочь и сын.
На протяжении нескольких лет мой давнишний ин¬терес к Кришне уживался с новой увлеченностью — на¬ционально-освободительным движением. Чтобы эта часть моего рассказа была вам понятна, нужно кое-что знать об условиях, в которых мы тогда жили и работали.
В тридцатые годы политика интересовала всех. Вла¬дычество Британии над Индией трещало по всем швам. В воздухе витала убежденность в том, что стоит лишь правильно организоваться и поднатужиться, как коло¬ниальной оккупации придет конец. Ганди, лидер борь¬бы за независимость, развернул кампанию ненасиль¬ственного сопротивления, надеясь, что если большин¬ство индийцев откажутся подчиняться требованиям британцев, то те признают страну неуправляемой и пре¬доставят нас самим себе. Для меня эта теория была не¬приемлемой; я всегда верил в прямой путь и считал, что нужно противостоять британцам силой. Я думал: «Что следует делать, когда в твой дом ворвались какие-то лю¬ди, полностью заняли его, а нас заставляют бегать во¬круг них и выражать им свое почтение?» Ганди ответил бы: «Вежливо попросить их уйти, а если они не согласят¬ся, отказываться выполнять их приказы». Мне такой подход казался трусостью. Я знал, что захватчики, присвоившие чужую собственность, не прислушаются к вежливым просьбам. Поэтому я предпочел бы взять в руки палку и выгнать их силой.
Но как это сделать? Британцы были хорошо органи¬зованы, и я понимал, что прямое физическое нападение вряд ли пробьет заметную брешь в структуре их власти, Я решил действовать по-другому: развить в себе йогические сиддхи и использовать их в борьбе с англичана¬ми. Я зачастил с ночными визитами на кладбище; моя идея состояла в том, чтобы научиться вызывать духов усопших, подчинить их себе, а затем направить их на англичан. Я довольно преуспел в вызывании духов и даже обрел над ними такую власть, что они выполняли мои приказы. Но вскоре я понял, что эти существа весь¬ма слабосильны и не могут служить эффективным ору¬жием в борьбе с колонизаторами.
Тогда я бесстрашно присоединился к патриотам, ре¬шившимся на вооруженную борьбу. В принципе, мы представляли собой группу сопротивленцев, стремив-шихся развернуть против правительства партизанскую войну: атаковать их ключевые военные, экономические и политические объекты. Я научился делать бомбы и ждал, когда же наконец увижу настоящие боевые действия.
Х. В. Л. Наша группа устроила подрыв поезда вице-короля Индии, направлявшегося в Пешавар (впрочем, в этой операции я не был задействован непосредственно). В нашем распоряжении находилось довольно примитив¬ное снаряжение: мы осуществляли взрыв не дистан¬ционным нажатием кнопки, а использовали бикфордов шнур. Из-за этого было потеряно несколько секунд, и в результате взорванным оказался не вагон вице-короля, а соседний с ним. Главе колониальной власти удалось отделаться испугом.
После этого теракта британские власти встрепену¬лись. Началась широкомасштабная охота на людей, в результате которой было арестовано большинство руко¬водителей нашей группы. Меня не вычислили, и я ос¬тался на свободе. Аресты оказались для нашей органи¬зации серьезным ударом; нарушилась вся ее структура. Тогда некоторые из нас решили пойти другим путем. Как раз была в разгаре Вторая мировая война и англича¬не активно рекрутировали индийцев в армию. Мы ре¬шили, что нам надо проникнуть в вооруженные силы, изучить стратегию и тактику ведения войны, а когда наступит время —мы вышли бы на авансцену борьбы за независимость. Кое-кто из нас также думал, что, на¬учившись воевать, мы сможем дезертировать и присоединиться к Индийской национальной армии, сражав¬шейся с британцами на стороне Японии. Я подал заяв¬ление в Индийскую военную академию, и меня сразу зачислили в курсанты (британцем, похоже, не было из¬вестно о моей партизанской деятельности).
Вскоре я понял, насколько нереалистичными были наши планы. Мы не смогли бы составить действенное ядро военного переворота, а сломать жесткую иерархи¬ческую армейскую машину было практически невоз¬можно.
Перед лицом реальных обстоятельств мой интерес к революции начал угасать. Это может показаться стран¬ным, но в вышеописанный «военный» период жизни моя одержимость Кришной и любовь к Нему совершен¬но не ослабли. По-прежнему при мысли о Нем я ощущал блаженство и довольно часто входил в экстатические состояния, в которых терял власть над своим телом. Например, однажды, спускаясь по улице города, я услы¬шал, как кто-то произнес: «Кришна». Это упоминание Его имени исполнило меня таким восторгом, что я едва удержал себя в руках. Меня захлестывали волны бхакти, и я чуть не впал в транс прямо на городском тротуаре.
Чтобы оставаться в армии, нужно было выглядеть нормальным здравомыслящим военным. Открытое про-
явление любви к индусскому богу, мягко говоря, не приветствовалось и могло поставить крест на моей карь¬ере. Поэтому мне приходилось жить двойной жизнью. Днем я надевал на себя маску строгого сагиба-офицера*, а вечером за закрытой дверью превращался в гопи" Кришны. Я отпускал своего денщика, приказав ему не беспокоить меня после пятичасового чаепития. Это поз¬воляло мне проводить весь вечер с возлюбленным Кришной. Меня не привлекала джапа (повторение име¬ни Кришны) или поклонение Его без движимым портре¬там и скульптурам. Я хотел, чтобы ко мне пришел сам Кришна (как это часто бывало в детстве); хотел выра¬жать свою любовь непосредственно Ему самому.
Я представлял себя Радхой", возлюбленной Криш¬ны. Мне казалось, что если я смогу достаточно хорошо имитировать Ее, то Кришна появится передо мной. Я надевал на себя сари, браслеты, бусы и даже красил губы и подводил глаза. Я действительно начинал чувствовать себя Радхой, наряжающейся для божественного Воз¬любленного. И это срабатывало; Кришна появлялся и я мог отдавать Ему свое сердце. На утро после того, как Кришна являлся мне, на моем лице оставался отпечаток счастья и божественной любви. Один из старших офицеров интерпретировал мое состояние как результат пьянства и приказал бармену не наливать мне больше трех рюмок в день. Тот ответил, что я вообще никогда не пью. Это было чистой правдой, но командир не поверил. Он просто не мог себе представить, что можно настоль¬ко лучиться счастьем, не накачавшись предварительно алкоголем.
За время недолгого пребывания в армии мои нацио¬налистические амбиции сошли на нет, тогда как влече¬ние к Кришне усилилось настолько, что я уже почти не мог думать ни о чем другом. Для бхакта, одержимого Кришной, армия — далеко не лучшее место. Поэтому я решил уйти в отставку. Сделать это во время войны было нелегко, но, заручившись поддержкой сочувствовавше¬го мне старшего офицера (которому я объяснил свои затруднения), я снова стал гражданским лицом.
Дома меня ждал гнев отца. Он считал, что моему поступку нет оправдания: имея на руках жену с детьми, я отказался от многообещающей карьеры, не позаботив¬шись подготовить себе какое-то иное место. Он был прав — в армии меня ждало блестящее будущее. Мои соученики по офицерскому училищу, чья военная карь¬ера продолжилась, после обретения в 1947 году Индией независимости заняли все важнейшие руководящие посты в армии. Но меня это не привлекало. Я хотел только найти Бога и быть рядом с Ним.
После ухода из армии у меня не было желания искать работу. Мне казалось, что я должен найти духовного
учителя, который помог бы мне совершенствоваться в любви к Кришне. Периодически Кришна одаривал меня Своим присутствием, но мне хотелось видеть Его по¬стоянно. Так как мне не удавалось вызывать Кришну по своей воле, я решил, что мне нужен учитель, который обучит меня делать это (или сам будет делать это для меня). Таким образом, в моем представлении гуру дол¬жен был обладать единственным качеством: видеть Кришну и быть способным показать Его мне. Осталь¬ные качества и способности духовного учителя меня не интересовали.
Вооружившись этим критерием, я отправился бро¬дить по Индии. Я посетил почти все известные ашрамы и повидал наиболее известных духовных учителей. Я встречался со Свами Шиванандой, Тапованом Свами, с Анандамайи Ма, Свами Рамдасом, с двумя Шанкара-чарьями и множеством менее известных духовных лиц.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:48 | Сообщение # 8 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| К кому бы я ни прибыл, я задавал один и тот же вопрос: «Видели ли вы Бога? Можете ли показать Бога мне?» Ответы тоже были схожими. Все пытались дать мне ман¬тру или научить медитации. Они подчеркивали, что Бог — не кролик, которого фокусник достает из шляпы. Если я хочу видеть Бога, то должен посвятить этому годы строгой садханы.
Такой ответ меня не устраивал. Я говорил всем этим свами и учителям: «Я спрашиваю, можете ли вы показать мне Бога. Если можете сделать это, не откладывая в дол¬гий ящик, так и скажите. Если за это надо что-то запла¬тить, прямо скажите сколько, Я согласен на любую цену. Я не хочу сидеть здесь, год за годом повторяя вашу ман¬тру. Мне надо видеть Бога сейчас. Если вы не можете показать мне Его прямо сейчас, я пойду искать того, кто может». Так как никто из встреченных мною не сказал, что может показать мне Бога, я в конце концов вернулся в дом отца — несколько поостывшим и лишенным ил¬люзий.
Вскоре после моего возвращения у дверей нашего дома появился нищенствующий садху. Я пригласил его войти, накормил и задал все тот же важнейший для меня вопрос: «Можете ли вы показать мне Бога? Если нет, то не знаете ли кого-то, кто способен это сделать?» .
К моему огромному удивлению, садху сказал: «Да, я знаю того, кто может показать тебе Бога. Если ты отпра¬вишься к этому человеку, это будет именно то, что тебе надо. Его зовут Рамана Махарши».
Раньше я этого имени не слышал, поэтому спросил, где живет незнакомец. «В Шри Раманашраме, что в Ти¬руваннамалае», — последовал ответ. Об этом месте я прежде тоже ничего не слышал, поэтому спросил, как туда добраться.
Садху все мне подробно объяснил:
— Поездом едешь до Мадраса. Там идешь на стан¬цию Эгмор, откуда ходят узкоколейные составы. Едешь по узкоколейке до Виллупурама. Там надо сделать пере¬садку на поезд, идущий до Тируваннамалая.
Я записывал все эти подробности со смешанными чувствами. Мне было радостно, что в Индии нашелся наконец человек, который может показать мне Бога, но у меня не было денег на поездку к нему. Все сбереже¬ния, сделанные за время военной службы, я уже потра¬тил в ходе своего безуспешного паломничества. На по¬мощь отца рассчитывать не приходилось — он не одоб¬рял моих духовных странствий, считая, что вместо того, чтобы заботиться о своей семье, я зря трачу время и деньги.
Когда я сказал, что хочу поехать на Юг к еще одному свами, отец рассердился: «А как же жена и дети? Мало того, что ты ушел из армии, так теперь, потворствуя сво¬ему безумному поиску духовных приключений, хочешь умотать на другой конец Индии?» Денег он мне, конеч¬но, не дал.
Через пару дней я встретил в городе старого прияте¬ля, владельца чайной.
— Сто лет тебя не видел, — сказал он. — Я слышал, что ты ушел из армии?
— Да, —ответил я. —Так для меня лучше.
— И чем ты сейчас занимаешься?
— Ничем. Хотелось бы найти какую-нибудь работу.
— Присаживайся. Я угощу тебя молоком — бес¬платно, ведь ты сейчас безработный.
Я сел за столик и стал просматривать лежавшую на нем газету. Так как мне только что напомнили о моем безработном положении, я открыл страничку с разделом «Предлагается работа». Одно из объявлений выглядело так, словно его составили специально для меня: «В Мад¬рас требуется армейский офицер в отставке». Британс¬кой армии нужен был отставной офицер на должность заведующего базой, поставляющей товары в магазины, обслуживающие военнослужащих. Я посмотрел на ука¬занный адрес и увидел, что офис находится в Пешаваре (близлежащем городе). Я послал туда заявление, приложив свою фотографию в военной форме, и меня сразу же приняли на работу. Мало того —мне даже дали день¬ги на проезд в Мадрас и сказали, что на работу мне выходить только через месяц. Таким образом, у меня появилась возможность поехать к Махарши и побыть рядом с ним, прежде чем я начну работать. Это был 1944 год; мне тогда исполнилось тридцать четыре.
Последовав совету садху, я доехал поездом до Тируваннамалая. Ашрам Махарши находится на другом кон¬це города, в трех километрах от станции, поэтому я на¬нял воловью повозку, которая должна была доставить туда меня с вещами. Как только мы приехали, я соско¬чил с телеги, бросил сумку в мужском общежитии и по¬шел к человеку, который может показать мне Бога. За¬глянув через окно, я увидел, что на кушетке сидит тот самый садху, который в Пенджабе заходил ко мне до¬мой. Я почувствовал к нему неприязнь. «Это обман¬щик, — подумал я. — Он явился в мой дом в Пенджабе, сказал, чтобы я ехал в Тируваннамалай, после чего сел на поезд и приехал сюда раньше меня». Я так разозлил¬ся, что решил даже не заходить в комнату, где он сидел. Мысленно приписав ему длинный список мошенни¬честв, свидетелем которых мне довелось стать во время первого паломничестве по Индии, я вернулся в общежи¬тие и начал собирать вещи.
Я уже был готов уехать на той же повозке, на которой приехал, когда ко мне подошел один из старожилов (позже я узнал, что его зовут Фрамджи и что он владелец кинотеатра в Мадрасе) и спросил: «Не с севера ли Индии вы приехали? Вы выглядите как северянин». «Да, с севе¬ра», — ответил я. Тогда он, видя, что я собираюсь уез¬жать, спросил: «Разве вы не только что прибыли? Вы не хотите остаться здесь хотя бы на пару дней?»
Я поведал ему, как очутился в Тируваннамалае, а в заключение сказал: «Этот человек ездит по стране, рек¬ламируя себя. Я не хочу его видеть. Я приехал сюда по¬тому, что он сказал, будто здесь находится некто, спо¬собный показать мне Бога. Если он действительно мо¬жет показать мне Бога, почему он не сделал этого, когда мы встретились в Пенджабе, у меня дома? Зачем он за-ставил меня ехать в такую даль? С таким человеком я не хочу иметь ничего общего».
Фрамджи возразил:
— Нет, вы ошиблись. За последние сорок восемь лет он ни разу не покидал этот город. Вы или спутали его с кем-то, или он явился вам в Пенджабе посредством сво¬их мистических сил, в то время как его физическое тело оставалось здесь. Такое бывает; однажды сюда прибыла молодая американка, которая рассказала похожую исто¬рию. Вы уверены, что не обознались?
— Конечно, — ответил я. —Я узнал этого человека и уверен, что это был именно он.
— В таком случае оставайтесь. Я познакомлю вас с комендантом, и он поселит вас.
Я согласился просто из любопытства. Произошло нечто непонятное, и мне хотелось выяснить, что имен-
но. Я решил, что надо лично встретиться с Махарши и наедине попросить его объяснить свое странное пове¬дение.
Выяснилось, что Махарши никогда не дает частных аудиенций, поэтому я собрался попробовать встретить¬ся с ним, когда большая комната, в которой он прини¬мает посетителей, будет относительно пустой.
Я пообедал в ашраме. После еды Махарши в сопро¬вождении секретаря пошел в свою комнату. Больше с ним никого не было. Я не знал неофициального прави¬ла, согласно которому с 11:30 до 14:30 Махарши никто не беспокоил. Управляющий решил, что тот нуждается в нескольких часах послеобеденного отдыха. Но так как Махарши сам не устанавливал запрета на послеобеден¬ные встречи, было найдено компромиссное решение: двери комнаты оставались открытыми, но всех учеников и посетителей активно отговаривали посещать Шри Раману в течение данных трех часов. Все это было мне неизвестно, и я направился к Махарши, решив, что вы¬брал подходящее время для беседы.
Секретарь (его звали Кришнасвами) попытался меня остановить: «Не сейчас. Приходите в полтретьего». Но Махарши услышал наш разговор и сказал, что я могу войти к нему.
Настроен я был довольно воинственно. «Это вы при¬ходили ко мне домой в Пенджабе?» — спросил я, но Махарши хранил молчание.
Я попробовал опять: «Приходили ли вы ко мне в дом и посылали ли меня сюда? Это вы тот человек, который направил меня сюда?» И снова Махарши не отвечал. Так как он не желал отвечать ни на один из этих вопросов, я перешел к основной цели своего визита: «Можете ли вы видеть Бога? Если да, то способны ли сделать так, чтобы я тоже Его видел? Я готов заплатить любую цену, даже отдать жизнь — если вы покажете мне Бога».
Тут Махарши заговорил: «Я не могу показать тебе Бога или сделать так, чтобы ты Его видел, потому что Бог не является объектом, который можно видеть. Бог — тот, кто видит. Пусть тебя не заботят объекты, которые можно увидеть. Найди того, кто видит». Еще он добавил (как бы упрекая меня за желание видеть того Бога, который вне меня и отделен от меня): «Только ты есть Бог».
Его слова не произвели на меня большого впечатле¬ния. Мне показалось, что это еще одна из тех многочис¬ленных отговорок, которых я в избытке наслушался от разных свами по всей стране. Сначала он пообещал мне показать Бога, а теперь говорит, что не только он, но и никто другой не сможет этого сделать! Я пропустил сло¬ва Махарши мимо ушей и уже готов был выбросить па¬мять об этом человеке из своей головы; я никоим обра¬зом не настраивался на переживания, которые охватили меня после его слов о необходимости найти то «Я», ко¬торое хочет видеть Бога. Но, сказав это, Махарши по¬смотрел на меня, и, когда он смотрел мне в глаза, меня
бросило в дрожь. Мое тело пронзила вибрация нервной энергии. Все мои нервные окончания словно танцевали, и волосы встали дыбом. Я ощутил в себе духовное Серд¬це. Это не физическое сердце, а то, что является источ¬ником и поддержкой всего существующего. Оно сияло лазоревым светом. Когда Махарши смотрел на меня, я в состоянии внутреннего безмолвия чувствовал, что этот бутон распускается. Я говорю «бутон», но не надо пони¬мать это буквально. Было бы вернее сказать, что нечто во мне, напоминающее цветочный бутон, раскрывалось и цвело в Сердце. И хотя я говорю «Сердце», это не значит, что «цветение» было локализовано в конкрет¬ном месте тела. Это Сердце, Сердце моего сердца, не находилось ни внутри тела, ни вне его. Я просто не спо¬собен описать свои переживания точнее. Все, что могу сказать, — в присутствии Махарши, под его взглядом, Сердце раскрылось, расцвело. Это было весьма необыч¬ное ощущение, которого я раньше никогда не испыты¬вал. Я не ожидал ничего подобного, и все происходящее оказалось для меня полной неожиданностью.
Хотя в присутствии Махарши я испытал эти весьма сильные переживания, его утверждения «Только ты есть Бог» и «Найди того, кто видит» мне не очень понрави¬лись. Ни его слова, ни пережитое в его присутствии не поколебало мою решимость искать Бога вне себя. «Чем быть шоколадом, лучше им лакомиться», — думал я. Мне хотелось оставаться неслитым с Богом, чтобы на¬слаждаться блаженством общения с Ним.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:49 | Сообщение # 9 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Во второй половине дня я стал рассматривать учени¬ков Махарши, причем смотрел на них сквозь призму представлений фанатичного бхакта Кришны. Я видел, что они просто молча сидят, ничего не делая. «Похоже, что никто из них не повторяет имени Бога. Ни у кого нет малы для джапы'. Разве они могут быть хорошими уче¬никами?» Тогда мое представление о духовной практике было довольно ограниченным. Должно быть, все эти люди медитировали, но с моей точки зрения они просто тратили время впустую.
Когда л обратил критический взгляд на Махарши, относительно него у меня возникли аналогичные мыс¬ли. «Этот человек должен подавать ученикам пример, а он просто молча сидит и ничего не рассказывает о Боге. Похоже, что и он сам не повторяет имени Бога и никак не сосредоточивает на Нем свое внимание. Его ученики-бездельники сидят вокруг него ничего не делая, по¬тому что он сам тоже не делает ничего. Разве может показать мне Бога этот человек, который не проявляет к Нему никакого интереса?»
Такие мысли роились у меня в голове, порождая не¬приязнь к Махарши и его ученикам. У меня еще было время до начала работы, но я не хотел терять его в ашра¬ме, наполненном духовными лентяями. Я отправился на другую сторону холма Аруначала. В нескольких кило¬метрах к северу я нашел в лесу на склоне отличное тихое место. Там я остановился, чтобы в одиночестве спокой¬но творить джапу Кришне.
Я оставался там около недели, будучи погруженным в свою духовную практику. Часто мне являлся Кришна, и мы проводили время в совместных играх. В конце кон¬цов я почувствовал, что надо возвращаться в Мадрас и готовиться к выходу на работу. Прежде чем уехать, я решил еще раз посетить ашрам, чтобы попрощаться и сказать Махарши, что мне больше не нужна его по¬мощь — я своими силами добился ежедневного лице¬зрения Бога.
Когда я предстал пред Махарши, тот спросил:
— Где ты был? Где ты жил это время?
— На другой стороне горы, —ответил я.
— Что ты там делал?
Он дал мне прямо в руки козырную карту! Я самодо¬вольно сказал:
— Играл с моим Кришной.
Я очень гордился своим достижением и чувствовал свое превосходство над Махарши, так как был абсолют¬но уверен, что за это время ему Кришна не являлся.
— О, действительно? — спросил Махарши. Он вы¬глядел удивленным и заинтересованным. — Очень хо¬рошо, замечательно. А сейчас ты Его видишь?
— Нет. Я вижу Его, только когда Он является мне в видениях.
Я по-прежнему был очень доволен собой, так как считал, что мне были дарованы эти видения, а Махар¬ши — нет.
— Значит, Кришна приходит, играет с тобой, а по¬том уходит? Так что же это за Бог, который появляется и исчезает? Настоящий Бог должен быть с тобой по¬стоянно.
Отсутствие у Махарши интереса к моему визионерс¬кому опыту несколько охладило меня, но не настолько, чтобы захотелось прислушиваться к его советам. А он сказал, что мне следует перестать искать внешнего Бога и надо найти Источник, узнать, кто же на самом деле хочет видеть Бога. Это было для меня уже чересчур. Я всю жизнь являлся бхактом Кришны и не мог рассмат-ривать духовный поиск в иных терминах, чем стремле¬ние к личному Богу.
Хотя меня не привлекали советы Махарши, в нем самом было нечто такое, что меня вдохновляло и притя¬гивало к нему. Я попросил у него мантру, надеясь, что он санкционирует мой собственный духовный путь.
Махарши отказался (позже, в Мадрасе, он таки дал мне мантру — во сне). Тогда я спросил, не посвятит ли он меня в санньясины'. Мне не очень хотелось выходить на работу. Я подрядился работать в Мадрасе, просто чтобы увидеть Махарши. Но в саннъясе (монашестве) он мне тоже отказал. Таким образом, не получив от Махарши ничего, кроме хорошего нового опыта и плохих (как мне казалось) советов, я вернулся в Мадрас, чтобы присту¬пить к работе.
Мне удалось снять неплохой дом, достаточно прос¬торный, чтобы вместить мою семью, и я начал работать. Работа как таковая меня не интересовала, но я подходил к ней ответственно и прилежно трудился, так как дол¬жен был заботиться о жене и детях. Но все свое свобод¬ное время и энергию я отдавал общению с Кришной. Дома в алтарной комнате я проводил пуджу", предупре-див жену, чтобы она никогда не беспокоила меня во время этого занятия. Каждый день я вставал в полтреть¬его и приступал к садхане. Я читал повествования о Кришне, или Упанишады, или Гиту, но, в основном, был занят джапой (повторением имен Кришны). Я син¬хронизировал джапу с дыханием. Подсчитав, что в сутки я делаю 24 тысячи вдохов и выдохов, я решил, что дол¬жен повторять за день имя Кришны хотя бы столько же раз. (Мне казалось, что если хотя бы одно дыхание не сопровождалось повторением имени Кришны, то этот вдох был сделан впустую.) Я решил, что поставил перед собой сравнительно легко достижимую задачу.
Потом у меня появилась новая мысль: «Ведь в моей жизни были годы, когда я не повторял мантры совсем. Значит, тогда я дышал впустую. Если увеличить коли¬чество повторений до 50 тысяч в день, то я смогу навер¬стать упущенное в детстве». Вскоре я достиг и этой цели, синхронизировав повторение с фазами дыхания.
В алтарной комнате я повторял имена Кришны с по¬ловины третьего до девяти тридцати. Потом я шел в офис и в десять приступал к работе. После работы я возвращался домой, закрывался в алтарной и творил джапу до тех пор, пока не наступало время спать. Спал я тоже в алтарной. Таким образом, я устранился от об¬щения с членами своей семьи; я даже перестал с ними разговаривать.
Как-то около двух часов ночи я услышал за дверью чьи-то голоса. Я знал, что это не жена — ее я приучил не беспокоить меня, если я в алтарной. Мне подумалось, что это, наверное, приехали в гости родственники из Пенджаба. Обычно поезд из Пенджаба прибывает в Мадрас вечером, но он мог запоздать на несколько ча¬сов, а приехавшие на нем — потратить еще какое-то время на поиски моего дома. Мне стало интересно, кто бы это мог быть, и я открыл дверь. Представьте себе мое удивление, когда за дверью я увидел не родственников, а сияющие фигуры Рамы, Ситы, Лакшманы и Ханумана. Я не мог понять, что они тут делают. Всю свою жизнь я призывал Кришну, никогда не испытывая к Ра¬ме особого влечения или интереса. Тем не менее я с огромным благоговением простерся пред ними в по¬клоне".
Сита подняла руки на уровень плеч, ладонями ко мне, и заговорила: «Мы пришли к тебе из Айодхьи, по¬тому что Хануман сказал нам, что в Мадрасе живет ве¬ликий бхакт Кришны». Я смотрел на Ее воздетые руки и видел все линии на Ее ладонях. Наверное, эта кар¬тина навсегда врезалась в мою память — всякий раз, когда я вспоминаю это видение, я вижу линии на Ее ладонях так же четко, как в тот день, когда божествен¬ные гости предстали передо мной. Насколько я понял, их тела не были обычными человеческими телами, пос-кольку сквозь них я мог смутно видеть предметы, расположенные за ними. Божественные гости были невероят¬но прекрасными.
Через некоторое время я увидел пейзаж: гору и паря¬щего в небе Гаруду": он летел ко мне, но не достигал меня. Пока все это происходило, я полностью потерял чувство времени. Казалось, прошло всего несколько ми¬нут, но тут я услышал голос жены, которая предупреж¬дала, что если я сейчас не выйду из дому, то опоздаю на работу. Таким образом, все длилось где-то с полтретьего до половины десятого, в результате чего я впервые не повторил установленные (собой для себя) 50 тысяч имен Кришны. Хотя видение внушало мне благоговение, я чувствовал себя виноватым, так как пренебрег джапой. В офисе я никому не сказал о ночном переживании, потому что свел общение с сотрудниками к минимуму. Я говорил, только когда осуществлялись какие-то дело¬вые операции, а в остальное время молчал.
Вечером, когда я собрался наверстать пропущенную утром джапу, выяснилось, что я больше не могу повто¬рять имя Кришны. Ум почему-то отказывался подчи¬няться мне. И читать духовную литературу я тоже боль¬ше не мог. Ум был спокоен, в нем отсутствовали все мысли, но он отвергал все мои попытки сосредоточиться на каком-либо духовном объекте. Просто мистика ка¬кая-то: четверть века имя Бога всецело заполняло мое сознание, а теперь я не мог повторить его ни разу! Я сразу же отправился к главе мадрасского отделения Миссии Рамакришны (тогда ее возглавлял Свами Кай-ласананда) и сказал ему, что у меня проблемы с садха-ной. Я объяснил, что на протяжении многих лет воспевал имя Бога и читал духовную литературу, но теперь, во¬преки всем моим усилиям, ум не хочет концентриро¬ваться ни на чем, связанном с Богом.
Свами Кайласананда ответил, что я переживаю этап, который христиане называют «темной ночью души»". На этой стадии садхак, посвятивший духовной практике не один год, вдруг обнаруживает, что ему стало очень трудно следовать садхане или что его усилия не венчают¬ся никаким положительным результатом. Кайласананда попросил меня не прекращать попыток и посоветовал регулярно посещать устраиваемые Миссией сатсанги — он думал, что в такой обстановке мне будет легче вновь сосредоточиться на Боге. Этот совет не показался мне мудрым. Я никогда больше не заходил в Миссию Рамакришны; не ходил я и ни на какие иные собрания. Я посетил в Мадрасе еще нескольких известных свами, но все они говорили примерно одно и то же: «Не переста¬вай прилагать усилия, посещай наши сатсанги., и ты на-верняка справишься со своей проблемой». Но я никогда не ходил на эти встречи — совет не пришелся мне по душе, да и сами советчики не казались компетентными. Я видел, что они являются хорошими садхаками, но я также чувствовал, что у них нет опыта непосредственно¬го общения с Богом, которое, как я считал, позволило бы им правильно оценить происходящее со мной.
И тут я вновь вспомнил о Махарши из Тируваннама-лая. Как-то в моей алтарной комнате меня посетило ви¬дение: я увидел смеющегося Махарши. Тогда я не при¬дал этому значения, но теперь моя оценка данного со¬бытия начала меняться. Я думал: «Этот человек каким-то образом появился у моей двери в Пенджабе и направил меня в Тируваннамалай. Я прибыл туда и в присутствии Махарши испытал очень сильные пережи¬вания. Должно быть, этот человек способен дать мне дельный совет. Возможно, явившись мне здесь в ви¬дении, он хотел, чтобы я снова повидал его в Тируваннамалае. Как бы то ни было, раз в Мадрасе есть еще один человек, чье мнение мне небезразлично, то надо съез¬дить к нему и послушать, что он скажет». Меня по-преж¬нему совершенно не привлекала философия Махарши, но сама его личность была притягательной.
На следующей неделе мне выпало работать в субботу только до обеда. Воскресенье всегда было выходным, поэтому в субботу я сел на поезд и опять отправился к холму, у которого жил Махарши. Как и в свое первое посещение, я чувствовал, что у меня личное дело и мне вновь хотелось найти возможность поговорить с Махарши наедине. Я снова использовал уже удавшуюся один раз уловку — пошел к нему после обеда. Я знал, что в это время зал пуст. Как и в первый раз, секретарь пытал¬ся убедить меня прийти позже, но Махарши снова вме¬шался и разрешил мне войти и поговорить с ним.
Я сел напротив Махарши и начал рассказывать ему свою историю:
— Четверть века я придерживался садханы, состоя¬щей преимущественно из повторения имен Кришны. Совсем недавно я повторял имя Кришны 50 тысяч раз в день. Также я посвятил много времени чтению духовной литературы. Потом мне явились Рама, Сита, Лакшмана и Хануман. И после их ухода я стал неспособен продолжать свою духовную практику. Я больше не могу повто-рять Имя. Я не могу читать книги. Я не могу медитиро¬вать. Внутренне я очень спокоен, но у меня больше нет ни малейшего желания сосредоточиваться на Боге. Я не могу делать этого, даже если пытаюсь. Что со мной стряслось и что теперь мне делать?
Махарши посмотрел на меня и спросил:
— Как ты добрался сюда из Мадраса?
Его вопрос показался мне неуместным, но я вежливо ответил:
— Поездом.
— И что происходило, когда поезд прибыл на стан¬цию Тируваннамалай? — спросил он.
— Хм... Я сошел с поезда, выбросил билет и нанял повозку до ашрама.
— А когда ты приехал в ашрам и расплатился с из¬возчиком, что стало с повозкой?
— Она уехала; скорее всего — в город, — сказал я, все еще не понимая, куда он клонит.
И тут Махарши объяснил:
— Поезд привез тебя на место. Ты сошел с него, потому что он тебе больше не нужен. Он доставил тебя, куда требовалось. То же самое и с повозкой. Когда она привезла тебя в Раманашрам, ты сошел с нее.
Тебе больше не нужны ни поезд, ни повозка. Это средства передвижения, доставившие тебя сюда. Теперь ты тут, и ты не нуждаешься в них. Это же произошло и с твоей садханой. Джапа, медитация и чтение книг привели тебя к твоему духовному назначению. Больше они тебе не нужны. Не ты бросил свою духовную практику — она оставила тебя по собственной инициативе, ибо отыграла свою роль. Ты прибыл на свое место.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:50 | Сообщение # 10 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Затем он пристально посмотрел на меня. Я почувс¬твовал, что все мое тело и ум омывают волны чистоты. Единственный взгляд Махарши очистил меня. Я чувс¬твовал, что он смотрит мне прямо в Сердце. Под его магическим взглядом я ощутил, что каждый атом моего тела стал чистым. Мне словно было даровано новое те¬ло. Осуществлялся процесс преображения: старое тело атом за атомом умирало, а вместо него создавалось но¬вое. И вдруг я понял! Я осознал, что этот человек, кото¬рый разговаривал со мной, есть то, чем я уже являюсь, чем я всегда был. Я вдруг опознал свое «Я». Я умышленно говорю «опознал», так как в непосредственном пере¬живании увидел, что это несомненно именно то состоя¬ние покоя и счастья, которое я уже испытал в восьмилет¬нем возрасте в Лахоре (когда не мог взять стакан с ман¬говым коктейлем). Безмолвный взгляд Махарши вернул меня в то изначальное состояние, но теперь оно стало непрерывным. То «я», которое так долго искало Бога вне себя (так как хотело вернуться в состояние, испытанное в детстве), исчезло в непосредственном знании и пости¬жении истинного «Я», которое Махарши вновь показал мне. Я не могу точно описать свои переживания — кни¬ги правы, когда говорят, что словами этого не передать. Я могу говорить только о сопутствующих явлениях. Я могу сказать, что каждая клетка, каждый атом моего тела вдруг воспрянули, распознав то «Я», которое оживляет и поддерживает их. Но саму суть переживаний описать я не могу. Я совершенно не сомневался в том, что мой духовный поиск завершен, но источник этой убежден¬ности просто неописуем.
Я простерся пред Махарши в почтительном поклоне. Я наконец понял, чему он учил и учит. Он говорил мне, что не надо быть привязанным к личному Богу, так как все формы преходящи. Он мог видеть, что главным пре¬пятствием на моем пути был прекрасный облик Криш¬ны и моя привязанность к Нему. Он посоветовал мне игнорировать появление всех эфемерных богов и попы¬таться найти Исток и постичь природу того, кто хочет этих богов видеть. Он пытался указать мне на истинное и вечное, но я глупо и упрямо не придал значения его совету.
Задним числом теперь я понимаю, что вопрос «Кто я?» — единственный вопрос, которым мне следовало задаться много лет назад. В восьмилетнем возрасте я непосредственно узнал высшее «Я», а всю последующую жизнь просто пытался вернуться к этому осознанию. Мать убедила меня, что преданность Кришне позволит вернуть пережитое; она направила меня на поиск внеш¬него Бога, который, по ее словам, должен был даровать мне те переживания, к которым я так стремился. За мно¬гие годы духовных исканий я встретил сотни садху, свами и гуру, но никто из них не поведал мне простую истину так, как этот сделал Махарши. Никто из них не сказал: «Бог в тебе. Он не отделен от тебя. Только ты есть Бог. Если ты, задавая себе вопрос "Кто я?", найдешь источник ума, ты увидишь в своем Сердце Бога в образе "Я"». Если бы я встретил Махарши раньше, прислушал¬ся к его учению и практически применил услышанное, может быть, мне не понадобились бы все эти годы бес-плодных внешних поисков.
Я должен сделать еще одно замечание относительно величия Махарши. После того как мне явился Рама, я обошел весь Мадрас в поисках совета относительно вос¬становления своей садханы. Все свами говорили мне раз¬ные благоглупости, потому что, в отличие от Махарши, не могли видеть мои Сердце и ум. Когда же я потом пришел к Махарши, он не посоветовал мне продолжать прилагать усилия — он видел, что я достиг состояния, в котором уже никогда не вернусь к прежней садхане. Он сказал: «Ты прибыл». Он знал, что я готов к Постиже¬нию, и своим божественным взглядом он поднял меня до своего собственного состояния. Истинный Учитель смотрит в твой ум и Сердце, видит, в каком состоянии ты находишься, и дает дельный совет, который всегда уместен. Совет тех людей, которые не утвердились в «Я», основан на знаниях, полученных из книг или пона¬слышке. Такие советы часто просто глупы. Истинный учитель никогда не собьет с толку ложным советом, ибо он знает, что тебе нужно и в каком состоянии ты нахо¬дишься.
Прежде чем продолжить повествование, перечислю еще раз основные ступени своего духовного роста, пото¬му что они иллюстрируют, как в общем случае протекает процесс Самоосознания. Во-первых, должна быть уст¬ремленность к Богу, любовь к Нему или желание осво¬бождения. Без этого ничего невозможно. В моем лич¬ном случае тот опыт, который я получил восьмилетним мальчиком, породил во мне столь сильное стремление к Богу, что я четверть века искал Его как сумасшедший. Устремленность к Богу, к Самоосознанию подобна внутреннему пламени. Его надо зажечь и раздувать, по¬ка оно не заполыхает так, что испепелит все остальные желания и интересы. Чтобы помешать Самоосознанию, достаточно всего лишь одной мысли, не совпадающей со стремлением «хочу к Богу» (или «хочу Самоосознания»). Если возникают иные мысли, значит, внутренний огонь еще не разгорелся как следует. Все годы, когда я был экстатичным бхактом Кришны, я раздувал пламя любви к Богу, и в этом огне все остальные желания сгорели. Если этот внутренний огонь горит достаточно долго и с должной интенсивностью, то в конце концов В нем пе¬регорит и эта единственная, центральная, всепоглощаю-щая устремленность к Богу (к «Я»). Это существенный момент, так как Самоосознание не состоится до тех пор, пока не уйдет и это последнее желание. После исчезно¬вения этого завершающего желания наступит безмол-вие, не нарушаемое никакими мыслями. Это еще не ко¬нец, а просто состояние ума, в котором больше не появ¬ляются мысли и желания. Именно это произошло со мной в Мадрасе после того, как мне явился Рама. Меня покинули все мысли и желания —настолько, что я уже не мог продолжать свою прежнюю духовную практику. Многим людям в своей жизни удавалось бросить краткий взгляд на «Я». Иногда это происходит спонтан¬но, нередко — в присутствии просветленного учителя. После таких проблесков сознание, как правило, возвращается в обычное состояние, так как по-прежнему при-сутствуют мысли и латентные (но не погасшие оконча¬тельно) желания. «Я» примет, поглотит и полностью уничтожит лишь тот ум, который совершенно свободен от васан. Именно в таком состоянии мой ум находился те несколько дней, пока я оставался в Мадрасе. Но про¬светление тогда еще не наступило, потому что не хвата¬ло завершающего штриха — нужна была милость моего учителя; я должен был сесть перед ним, услышать от него «Ты прибыл» и поверить ему; надо было, чтобы он посредством своего божественного взгляда передал мне свою энергию и благодать. Когда взгляд Махарши встре¬тился с моим свободным от васан умом, «Я» воспрянуло и разрушило ум, который навсегда прекратил свою дея¬тельность. Осталось только «Я».
Я уже говорил, что бхактом Кришны меня сделала мать. Однако после Самоосознания я понял, что она оказалась просто инструментом; корни моей исключи¬тельной привязанности к Кришне уходят в прошлую жизнь, когда я был йогом в Южной Индии. После того как я обрел знание о своей прошлой жизни, мне стали понятны многие особенности жизни нынешней. В про¬шлой жизни я был великим бхактом Кришны. У меня было множество учеников, и я построил храм Кришны, в котором установил большое алтарное изваяние из бе¬лого камня. В той жизни я часто входил в нирвикальпа-самадхи, но так и не осознал высшее «Я». Мне помеша¬ло, в частности, сексуальное желание, которое я испы¬тывал по отношению к одной из служанок. Она проис¬ходила из низкой касты, поэтому служила в ашраме уборщицей и выполняла другую непрестижную работу. Я внешне никак не проявлял своего влечения к ней и упорно старался подавить это чувство, но полностью от него так и не избавился. Когда я родился X. В. Л. Пуньджей, эта женщина (в своем новом воплощении) стала моей женой. этой единственной васаны оказалось до-статочно, чтобы я снова воплотился и создал семью с той, к которой испытывал влечение. Так действует карма.
Моя жизнь в качестве йога-кришнаита закончилась необычно и, можно сказать, кошмарно. Я вошел в нир-викальпа-самадхи и оставался в нем двадцать дней. Уче¬ники решили, что я умер — в моем теле не было заметно никаких признаков дыхания и кровообращения. Из де¬ревни привели «знающего человека», чтобы он опреде¬лил, осталась ли в моем теле прана". Он тщательно осмотрел мою телесную оболочку, а потом объявил, что просверлит в ней отверстие и выяснит, осталась ли еще в теле жизнь. «Эксперт» взял инструмент для вскрытия кокосов и проделал им дырку в моем черепе. Посмотрев внутрь, он изрек, что я мертв. После такого вердикта
ученики сожгли меня в яме-солшдхи", которую выкопали рядом с храмом.
Так я был сожжен заживо. Я осознавал все, что делал человек, продырявивший мне голову, и понимал, что меня собираются сжечь, но не мог на это никак отреаги¬ровать — настолько глубоко был погружен в нирвикальпа-самадхи. Все это странным образом напоминало то мое состояние, в которое я вошел в восьмилетнем воз¬расте (когда меня переполняло такое счастье и покой, что я, хотя и осознавал все происходящее вокруг, не мог никак на это отреагировать).
Много лет спустя, снова поселившись (в нынешнем воплощении) на Юге, я отправился посмотреть на этот храм. В прошлой жизни я так хорошо запомнил дорогу к нему, что мог указывать маршрут водителю такси, хотя длинный путь от станции изобиловал развилками и по¬воротами. Все выглядело именно так, как сохранилось в моей памяти. Установленное мною белокаменное изва¬яние Кришны по-прежнему находится в храме. Вот только мое надгробие не сохранилось — река поменяла русло и теперь протекает там, где раньше была моя могила.
Махарши сказал, что мне не надо искать внешних проявлений Бога — Кришну или кого-либо еще, — по¬тому что все они эфемерны. Я последовал его совету (после того, как он показал мне, кто я есть), но образы богов продолжают являться мне. Даже теперь, спустя десятилетия после завершения моего духовного поиска, Кришна по-прежнему регулярно приходит ко мне. Ког¬да бы Он ни появился, я чувствую все ту же огромную любовь к Нему, но теперь Он не может обратить мой взор на что-либо иное, кроме высшего «Я».
Попробую объяснить: в детстве я думал, что тело Кришны реально, потому что можно было к нему при¬коснуться. Тогда я не знал, что осязаемость не является истинным критерием реальности. Реально то, что вечно и неизменно. Под данное определение подпадает только бесформенное «Я». Теперь я могу сказать, что, когда Кришна появлялся в моей детской комнате, это было временным, нереальным феноменом, имевшим место в Сознании — единственной реальности. И все осталь¬ные явления мне Кришны относятся к этой же кате¬гории. Ныне меня, отождествившегося с истинным «Я», величие богов (даже стоящих передо мной) не ослепит и не введет в иллюзию; я знаю, что сила и красота, кото¬рую они являют, иллюзорны. Во мне, в моем высшем «Я» присутствует все могущество и великолепие, так что мне нет нужды искать эти качества в ином месте.
После моего преображения, происшедшего в присутствии Махарши, моя внешняя жизнь, в основном, оста¬валась прежней. Я вернулся в Мадрас, ходил на работу и старался обеспечить свою семью всем, чем только мог. По выходным (или если у меня накапливалась прилич¬ная сумма денег) я приезжал в Тируваннамалай, садился у стоп своего учителя и грелся в лучах его сияния. От того циничного скептика, который во время первого ви¬зита агрессивно противостоял Махарши, не осталось и следа. Меня переполняла любовь к Учителю. Первые несколько месяцев после Самоосознания у меня не было никаких мыслей. Я приходил в офис и выполнял свои обязанности, но при этом в моей голове не появлялась ни одна мысль. То же самое было и когда я отправлялся в Тируваннамалай. Сидел ли я в зале рядом с Махарши, бродил ли вокруг холма или делал покупки в городе — все совершалось без какой-либо ментальной активности. Всюду простирался океан безмолвия, по поверхности которого не пробегала даже и рябь мыслей. Я вскоре понял, что ум и мысли не являются непременным условием мирской деятельности. Если человек осознал истинное «Я», попечительство о его жизни берут на себя высшие силы. Все его действия совершаются спонтанно и с максимальным эффектом — хотя на них не было затрачено никаких ментальных усилий.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:51 | Сообщение # 11 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Я часто привозил в ашрам на выходные свою семью и сослуживцев. Похоже, что Махарши особо выделял среди них мою дочь. За время жизни в Мадрасе она овладела тамильским в достаточной степени, чтобы об¬щаться с Махарши на его родном языке. Во время наших посещений они всегда играли вместе и хохотали.
Однажды моя дочь села перед Махарши и вошла в состояние, которое внешне воспринималось как глубокий медитативный транс. Когда колокол позвал на обед, я не смог ее разбудить. Махарши посоветовал оставить ее в покое, и мы пошли есть без нее. Вернувшись, мы застали ее в том же месте и в прежнем положении. Прошло еще несколько часов, прежде чем она возврати¬лась в обычное сознание.
Майор Чедвик* с большим интересом следил за про¬исходящим . Когда моя дочь очнулась, он подошел к Ма¬харши и сказал:
— Я здесь уже более десяти лет, но со мной никогда не происходило ничего подобного. А эта семилетняя де¬вочка, похоже, вошла в самадхи вообще без каких-либо усилий. Как это возможно?
Махарши улыбнулся и ответил:
— С чего ты взял, что она младше тебя?
После этого случая дочь прониклась любовью к Ма¬харши и очень привязалась к нему. Когда мы уезжали домой, она ему сказала:
— Ты мой отец. Я не поеду в Мадрас. Я останусь здесь, с тобой.
Махарши засмеялся:
— Нет, тебе нельзя здесь оставаться. Возвращайся домой со своим настоящим отцом. Пойди в школу, вы¬учись, а потом сможешь прийти сюда — если захочешь.
Происшедшее в ашраме стало важным событием в жизни моей дочери. Несколько недель спустя я подслушал, как она кому-то рассказывала на кухне, что не бы¬вает такого дня, когда она не вспоминала бы о случив¬шемся. Но если бы вы спросили ее об этом событии, она ничего не ответила бы. Всякий раз, когда кто-то спра¬шивал ее: «Что произошло в тот день, когда ты вошла в транс перед Махарши?» — ее реакция была одной и той же: она начинала плакать. Даже мне она не могла объяс¬нить или описать, что именно с ней было.
В другой раз я привел к Махарши пира", которого встретил в Мадрасе. Этот профессор, приобщившийся к религиозной жизни в результате внутреннего пробужде¬ния, прибыл из Багдада в Индию потому, что ему вдруг захотелось увидеть, в каком состоянии познания пребы¬вают настоящие индийские святые. Я убедил его поехать со мной к Махарши, ибо не мог представить лучшего примера индийского святого. В Тируваннамалае мы не¬которое время посидели в зале, глядя на Шри Раману. Потом пир встал, поклонился и вышел. Когда я догнал его и спросил, почему он ушел так внезапно, тот отве¬тил: «Я вдохнул аромат этого цветка сада индуизма. Те¬перь мне нет необходимости нюхать другие цветы — я удовлетворен и могу вернуться в Багдад».
Этот человек был джняни. За несколько минут, про¬веденных в обществе Махарши, он сумел убедиться в том, что цветок Джняны индуизма не отличается от выс¬ших состояний, достигаемых мусульманскими святыми.
Такие просветленные встречаются очень редко. За последние лет сорок я встречал тысячи садху, свами, гуру и других духовных людей. На Кумбхамелах я видел мил¬лионы паломников; я побывал во многих индийских крупных ашрамах; я странствовал по Гималаям, встреча¬ясь там с отшельниками; я общался с йогами, обладаю¬щими великими сиддхами; с людьми, которые могут ле¬витировать. Но за все годы, прошедшие со времени об¬ретения мною Самоосознания, мне довелось встретить всего двух человек, сумевших убедить меня в том, что они обрели полное просветление. Мусульманский пир был одним из них. Второго — сравнительно малоиз-вестного садху — я встретил на обочине дороги в Кар¬натаке.
Я ждал автобуса в заброшенном поселке возле Кришнагири — города, расположенного между Тируваннама-лаем и Бангалором. Тут ко мне подошел человек чрезвы¬чайно непрезентабельного вида. Одеждой ему служили грязные лохмотья, а его ноги были покрыты открытыми ранами, в которых копошились черви.
На праздновании говорили, и я вызвался почистить ему раны и дать мазь, способствующую заживлению. Мое предложение его совершенно не заинтересовало: «Оставь червей в покое. Пусть себе завтракают».
Чтобы не оставлять его в таком жалком состоянии, я порвал на ленты свою накидку и забинтовал ему ноги чистой тканью. Мы попрощались, и он ушел в ближай¬ший лес.
Я понял, что этот человек — джняни, В моей голове уже начали появляться праздные мысли о том, что за странная карма заставила его так пренебрегать своим телом, когда ко мне подошла женщина, продававшая в придорожной лавке лепешки. Она сказала: «Вам очень повезло, вы разговаривали с великим махатмои". Он живет в этом лесу, но почти никогда не показывается на людях. Из Бангалора приезжают люди, чтобы повидать его, но никто не может его найти, если он сам не захочет встретиться с кем-то. Я сижу здесь каждый день, но не видела его уже больше года. И прежде мне никогда не доводилось видеть, чтобы он подходил к совершенно чужому человеку и беседовал с ним».
Я несколько отклонился от своего повествования, но история с джняни-оборванцем (а также в прошлом мусульманином) иллюстрирует пару важных моментов, о кото¬рых мне хочется сказать. На первый я уже намекнул. Хотя многим людям случается непосредственно бросить взгляд на истинное «Я», полное и непрерывное его осознавание — явление крайне редкое. Я убедился в этом на личном опыте, повидав миллионы (без преувеличе¬ния) людей, придерживающихся того или иного духов¬ного пути. Второй момент тоже важен, так как в нем отражено величие Махарши. Из этих троих людей (встретившихся мне после достижения Самоосозна¬ния), в которых я увидел истинных джняни, только Ма¬харши двадцать четыре часа в сутки был доступен для всех, кто хотел его видеть. Садху из Кришнагири скры¬вался в лесу; мусульманский пир, остановившись в моем доме, сидел взаперти и отказывался встречаться с посе¬тителями, желавшими его видеть. Из них троих только Махарши можно было легко найти и свободно подойти к нему. Об этом свидетельствуют и мои первые посеще¬ния (когда я два раза шел к нему после обеда). Он мог бы промолчать и позволить секретарю отослать меня обрат¬но. Но он, чувствуя, что у меня есть неотложная потреб¬ность увидеть его, позволил мне войти и говорить о том, что меня волновало. Никому не возбранялось повидать его — даже незрелым людям, совершенно не вписыва-ющимся в его окружение. Посетители и ученики могли находиться в его присутствии столько, сколько хотели, впитывая в себя столько его благодати, сколько могли вместить. Джняна сама по себе делала Махарши духовным гигантом, но его постоянная общедоступность при¬давала его величию дополнительный блеск.
Во время своих посещений Шри Раманашрама я си¬дел в зале с Махарши и слушал, как ученики обращают¬ся к нему с вопросами и сомнениями. Иногда, если от¬вет мне был непонятен или не соответствовал моему личному опыту, я сам задавал вопрос. Годы, проведен¬ные в военной академии, приучили меня не оставлять затронутого вопроса до тех пор, пока мне не станет все понятно. Этим же принципом я руководствовался и в отношении философского учения Махарши.
Например, однажды я услышал, как он сказал посе¬тителю, что Сердце как духовный центр расположено в груди справа; именно оттуда исходят и туда возвраща¬ются мысли о «Я». Это противоречило моему собствен¬ному опыту: во время моего первого посещения Шри Раманы Махарши, когда мое Сердце открылось и рас¬цвело, я узнал> что оно не находится ни в теле, ни вне его. А когда во время второго визита это ощущение ис¬тинного «Я» стало непрерывным, я понял, что нельзя утверждать, будто Сердце может быть ограничено телом или пребывать в какой-то его части.
Я присоединился к обсуждению и спросил: «Почему Вы помещаете Сердце в правую сторону груди, тем са¬мым ограничивая его? Для Сердца нет ни "левого", ни "правого", потому что оно не пребывает ни внутри, ни вне тела. Почему бы не сказать, что оно везде? Как мож¬но ограничивать Истину каким-то местом в теле? Разве не правильнее сказать, что не Сердце находится в теле, а тело — в Сердце?» (Вопросы я задавал прямо и без смущения — этому меня тоже научила армия.)
Ответ меня полностью удовлетворил. Повернувшись ко мне, Махарши объяснил, что в подобных терминах он разговаривает только с теми, кто все еще отождест¬вляет себя со своим телом:
— Когда я говорю, что «я» расположено в правой части тела, что чувство «я» связано с правой половиной грудной клетки, я адресую эту информацию тем людям, которые по-прежнему думают, будто являются телом. Им я говорю, что Сердце находится там. Но, строго го¬воря, неверно утверждать, будто «я» исходит из Сердца, расположенного в правой части груди, и что оно туда же возвращается. «Сердце» —иное название Реальности, и оно не находится ни внутри тела, ни вне его. По отно¬шению к нему нет «внутреннего» и «внешнего», так как оно является единственной реальностью. Я не отождес-твляю Сердце ни с каким анатомическим органом, нервным сплетением или чем-либо еще. Но если чело¬век видит себя как тело, если считает, что является те¬лом, то ему нужно посоветовать найти в теле место, от¬куда возникает и куда уходит ощущение «я». Таким мес¬том должно быть Сердце в правой стороне груди, потому что каждый человек, независимо от расы, религии и языка, на котором он разговаривает, говоря «я», указы¬вает на правую сторону груди. Так делают во всем мире, поэтому именно это место можно считать местоположением Сердца. И внимательно наблюдая, откуда при про¬буждении возникает мысль «я», а также проследив, куда она уходит при засыпании, можно заметить, что этим местом является правостороннее Сердце.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:51 | Сообщение # 12 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Мне нравилось разговаривать с Махарши, когда он был один (или хотя бы в не слишком многолюдном ок¬ружении), но такое случалось редко. Даже если я обра¬щался к нему с вопросом, мне приходилось пользовать¬ся услугами переводчика, так как я не настолько хорошо знал тамильский, чтобы вести философскую беседу.
Застать Махарши в спокойной обстановке было лег¬че летом, когда стояла такая жара, что поток посетите¬лей превращался в слабый ручеек. Как-то в мае (в разгар лета) мы сидели с Махарши всего лишь впятером. Од¬ним из нас был Чедвик, который пошутил: «Бхагаван, мы ваши самые бедные ученики. Все, кому по карману отправиться в горы за прохладой, уже разъехались. Только мы, несчастные, остались».
Махарши засмеялся и сказал: «Да, оставаться здесь летом, никуда не уезжая, — настоящий тапас».
Иногда я сопровождал Махарши в его прогулках во¬круг ашрама.. Это позволяло мне вести с ним личную беседу и непосредственно наблюдать, как он относится к ученикам и служащим ашрама.. Я видел его следящим за раздачей пищи — он хотел убедиться, что всем нак¬ладывают равные порции. Я видел, как он останавливал рабочих, которые, прервав свою работу, пытались про¬стереться перед ним в поклоне. Во всем, что он делал, содержался урок для нас. Каждый его шаг был выраже¬нием его учения.
Махарши предпочитал работать с окружающими просто, без каких-либо драматических эффектов. В Раманашраме не было масштабных демонстраций могу¬щества Махарши; просто сердца всех, кто общался с ним, постоянно наполнялись незримой, исходящей от него благодатью.
Хорошей иллюстрацией неявного, скрытого воздейс¬твия на нас Раманы Махарши является случай, свидете¬лем которого я был. Женщина принесла мертвого сына и положила бездыханное тело перед кушеткой Шри Ра¬маны. Мальчик скоропостижно скончался от укуса змеи. Мать умоляла воскресить ее ребенка, но Махар¬ши, казалось, не обращал на нее ни малейшего внима¬ния и игнорировал ее просьбы. Через несколько часов комендант ашрама попросил ее унести труп ребенка. Однако на выходе из ашрама женщина встретила закли¬нателя змей, который сказал, что может заняться ее сы¬ном. Он сделал что-то с рукой мальчика (в месте укуса), и тот сразу же стал проявлять признаки жизни — хотя и был мертв уже несколько часов. Ученики в ашраме от¬несли это чудо на счет Махарши; они говорили: «Если джняни обращает внимание на проблему, она автоматически решается божественным вмешательством». Со¬гласно этой теории, хотя Махарши внешне ничего не делал с ребенком, на внутреннем, бессознательном уровне то внимание, которое он уделил проблеме, стало причиной появления нужного человека в нужном месте. Сам Махарши, конечно, отрицал свою причастность к воскрешению. «Вот как?» — это вся его реакция на со¬общение о том, что мальчик ожил.
Это было характерно для Махарши. Он никогда не совершал никаких чудес и даже отказывался признавать себя инициатором тех необычных явлений, которые происходили в его присутствии или благодаря вере уче¬ников в него. Единственным чудом, которому он спо¬собствовал, являлось внутреннее преображение. Сло¬вом, взглядом, жестом или просто пребывая в безмолв¬ной неподвижности, он успокаивал ум окружавших его людей и давал им возможность осознать, кем они в дейс¬твительности являются. И нет чуда, больше этого.
В 1947 году британское правительство под давлением мусульман решило, что, прежде чем предоставить Ин¬дии независимость, ее надо разделить. Та часть страны, где мусульманское население составляет большинство, должна была стать Пакистаном; остальная территория оставалась Индией (но теперь уже новой — независи¬мой). На северо-западе новая граница проходила с севе¬ра на юг, к востоку от Лахора. Это означало, что после намеченного на август провозглашения независимости моя семья должна была оказаться в Пакистане. В месяцы, предшествовавшие объявлению независимости, многие мусульмане эмигрировали из Индии в нарожда¬ющийся Пакистан. В то же время многие индусы, жив¬шие на северо-западе, переселялись в Индию. В обоих религиозных общинах кипели страсти. Мусульмане на¬падали на индусов, пытающихся покинуть Пакистан, грабили их и даже убивали. Аналогичным образом инду¬сы поступали с мусульманами, покидавшими Индию. Эскалация насилия достигла такого размаха, что му¬сульмане останавливали идущие из Пакистана поезда с индусами, выводили их из вагонов и расстреливали, а индусы нападали на поезда, идущие во встречном на¬правлении, и тоже убивали пассажиров. Но я ничего об этом не знал, так как не читал газет и не слушал радио. В июле 1947 г. (за месяц до провозглашения незави¬симости) ко мне подошел Дэвараджа Мудалиар и спро¬сил, из какой части Пенджаба я родом. Когда я сказал, что из города, расположенного в двадцати милях к запа¬ду от Лахора, он сообщил мне о предстоящем оттор-жении этой территории от Индии и подчеркнул, что мой родительский дом окажется в Пакистане, Он спросил:
— Где сейчас находится твоя семья, твои родные?
— Насколько я знаю, —ответил я (так как мало об¬щался с ними), — они по-прежнему дома, в городе. Никто из родственников не живет на той территории,
которая будет Индией.
— Так почему ты не поедешь, чтобы перевезти их?
Сейчас оставаться там опасно.
Он рассказал мне обо всех ужасах, которые там тво¬рятся, и настаивал на том, что я обязан позаботиться о семье и переправить ее в безопасное место. Он даже посоветовал привезти всех в Тируваннамалай. Но я ска¬зал: «Нет, не поеду. Я не могу покинуть Махарши».
Это не было простой отговоркой: мои слова букваль¬но отражали то, что я чувствовал. Мои отношения с Ма¬харши достигли стадии, когда я влюбленно смотрел на него не отводя глаз и не мог сосредоточить мысли на поездке в другой конец страны (да еще и на неопреде¬ленное время).
В тот день мы сопровождали Махарши во время ве¬черней прогулки. Дэвараджа Мудалиар обратился к
нему:
— Похоже, что семья Пуньджи бедствует в Запад¬ном Пенджабе. А он не хочет туда ехать — будто его не интересует, останутся его близкие там или нет. Незави¬симость будет провозглашена менее чем через месяц. Если он не поедет сейчас, потом может быть уже поздно.
Махарши согласился с тем, что мое место —рядом с семьей. Он сказал:
— Там, откуда ты родом, будет множество бед. По¬чему бы тебе туда не поехать и не вывезти оттуда свою семью?
Хотя это прозвучало как приказ, я продолжал арта¬читься. С того самого дня, когда Махарши показал мне, кто я есть, я испытывал по отношению к нему огромную любовь и привязанность. Я искренне чувствовал, что в мире нет никого более близкого мне, чем он. Я думал: «Я так благодарен этому человеку, который избавил ме¬ня от страхов, даровал мне свет, рассеявший в моем уме мрак, что я не могу поддерживать отношения с кем-либо помимо него». Я попытался объяснить свою позицию:
— Вся моя прежняя жизнь — просто сон. Мне приснилось, что у меня была жена и семья. Когда я встретил Вас, я проснулся, У меня больше нет семьи, у меня никого нет, кроме Вас. Махарши на это ответил:
— Если ты знаешь, что твоя семья — просто сон, почему бы тебе во сне не позаботиться о ней? Приснив¬шаяся работа много сил не отнимет. Тогда я открыл основную причину своего нежелания ехать:
— Я слишком привязан к Вам, чтобы Вас оставить. Я Вас так люблю, что не могу оторвать от Вас глаз. Как мне уехать?
— Я всегда с тобой, где бы ты ни был, — произнес Махарши. Сказано это было таким тоном, что не оста¬валось сомнений — я должен ехать. Эти его слова бла¬гословляли меня на поездку и являются благословением
до сих пор.
Я сразу же понял глубинный смысл утверждения Ма¬харши. То «Я», которое является истинной природой моего Учителя, представляет собой и мою собственную внутреннюю реальность. Разве можно разлучиться с
этим «Я»? Я, так же как Учитель, знал, что помимо этого высшего «Я» больше ничего не существует.
Пришлось согласиться с решением Махарши. Я склонился перед ним; первый и последний раз в своей жизни я в знак уважения, любви и благоговения коснул¬ся его стоп. Обычно он не позволял делать этого, но тут был особый случай и Гуру мне не препятствовал. Преж¬де чем подняться, я собрал немного пыли у его стоп и положил в карман, чтобы хранить как священную ре¬ликвию. Я попросил у него благословения, так как чув¬ствовал, что это наша последняя встреча; интуитивно я знал, что больше не увижу его.
Я покинул ашрам и отправился в Лахор. Ситуация там оказалась еще хуже, чем я ожидал. Толпы мусульман скандировали: «Смерть индусам! Смерть индусам!» Дру¬гие выкрикивали: «Пакистан достался нам легко —так нападем же на Индию, покорим ее! Завоюем ее с мечом
в руке!»
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:52 | Сообщение # 13 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Придя на станцию, я взял билет до своего родного города. Я занял место в полупустом вагоне, оставил в нем вещи и вышел на платформу утолить жажду в чай¬ной. Удивленный малочисленностью пассажиров, я спросил у прохожего: «Что происходит? Почему поезд почти пустой?» Он объяснил:
— Индусы больше не ездят поездами. Они боятся, так как здесь их меньшинство. Очень многих железно¬дорожных пассажиров убили, так что индусы теперь сторонятся железной дороги.
В те дни, полные насилия, индусы и мусульмане ез¬дили в разных вагонах — чтобы в случае чего можно было сообща постоять за себя. Облюбованный мною по¬лупустой вагон был занят индусами. И тут я услышал внутренний голос; это был голос моего Учителя, кото¬рый сказал:
— Иди и садись в мусульманский вагон. С тобой ничего не случится.
Эта идея казалась разумной, но я сомневался, смогу ли убедить своих попутчиков-мусульман в том, что яв¬ляюсь одним из них. Мало того что я был одет по-друго¬му, так еще на руке у меня красовалась очень заметная татуировка с символом ОМ. Я родился в семье брахма¬нов, которые считали всех мусульман нечистыми, оск¬верненными употреблением говядины. Вхожими в наш дом были только индусы, и если кто-то хотел зайти, он должен был сначала показать свою руку. У всех местных индусов на руке было вытатуировано ОМ; у мусульман такой татуировки не было.
Я послушался внутреннего голоса и пересел в «му¬сульманский» вагон. Там никто не возражал и ни о чем меня не спрашивал. За городом поезд был остановлен, а все пассажиры из «индусских» вагонов — расстреляны. На меня же не обращали внимания, несмотря на то что мой внешний вид явно выдавал во мне (по крайней ме¬ре, мне так казалось) индуса.
На своей станции я сошел с поезда и направился к родительскому дому, который оказался запертым и забаррикадированным. Никто не отвечал на мой стук. В конце концов на крыше появился отец. Он спросил, кто
я и чего мне надо.
— Я твой сын. Ты что, не видишь? Не узнаешь мой голос?
Он узнал меня и весьма удивился, так как прежде исполнение семейных обязанностей не стояло в числе моих приоритетов.
— Зачем ты приехал? —спросил он, все еще не веря своим глазам. —Пенджаб в огне. Индусов всюду убива¬ют. И вообще, как ты приехал? Что, поезда еще ходят?
— Да, — ответил я, — поезда ходят. На поезде я и
приехал.
Отец задумался, а потом сказал:
— В таком случае ты должен вывезти семью из Пен¬джаба и устроить всех где-то в Индии. Если поезда еще ходят, я достану для вас билеты.
На следующий день, снабженный билетами, я выво¬зил своих родственников, тридцать четыре человека, почти все женщины, из Западного Педжаба в Индию. Поезд, на котором мы покинули Лахор, был последним, проследовавшим по этому маршруту. С тех пор поезда никогда больше не пересекали границу.
Махарши отправил меня в Пенджаб, чтобы я испол¬нил свой долг, Для Махарши это было характерным по¬ступком — он никогда не позволял ученикам пренебре¬гать семейными обязанностями. Он потребовал, чтобы я принял на себя ответственность за семью, и сказал: «Я всегда с тобой, где бы ты ни был». Когда я услышал эти слова, то поначалу воспринял их только в философском смысле. Я не думал, что физически тоже буду под его защитой. Но вышеописанный случай продемонстриро¬вал это. Махарши указал мне, какое место занять в по¬езде. После расстрела всех пассажиров-индусов я еще больше двадцати часов находился среди мусульман, и никто меня не раскусил — несмотря на классические признаки индуса: проколотые уши и татуировку ОМ на руке. В обстановке полной анархии и смертельной опасности я без приключений вывез всех своих много¬численных родственников на последнем поезде, отпра¬вившемся из Лахора в Индию. После провозглашения независимости эта железнодорожная ветка стала между¬народной и поезда по ней через границу уже не ходили. Я привез свою семью в Лакхнау, потому что там жил мой старый армейский друг, на которого я мог поло¬житься. С его помощью я кое-как устроился. О моем возвращении к Махарши не могло быть и речи, так как я оказался единственным потенциальным работником. У беженцев из Пакистана в Индию отнималась вся соб¬ственность; даже женские украшения были отобраны. Мы прибыли в Индию, имея при себе практически толь¬ко одежду, в которую были одеты, и мне пришлось кор¬мить, одевать и снабжать всем необходимым эту нема¬лую группу неимущих беженцев. Мне посчастливилось несколько лет слушать Махарши, и я сердцем проникся его словами, обращенными к семейным людям: «Пребывай в своем "Я" и исполняй мирские обязанности, оставаясь непривязанным к ним». В последующие годы мне представилась исключительная возможность при¬менить эту философию на практике.
Чтобы содержать семью, мне приходилось работать день и ночь. Я всегда был крупным, сильным мужчиной; в школе я с успехом занимался спортивной борьбой. Но, даже несмотря на дарованную природой силу и вынос¬ливость, мне было нелегко удовлетворить нужды и за¬просы тридцати четырех иждивенцев, живущих чужака¬ми в незнакомой земле. К тому же члены моей семьи не чувствовали себя обязанными экономить. В тех редких случаях, когда мне удавалось зайти домой, я видел там толпу женщин, жарящих горы пакор и занятых беско¬нечными чаепитиями. Помню, я почти еженедельно по-купал для них двадцатилитровый бидон растительного
масла.
Четырнадцатого апреля 1950 годов в 20:47, когда я шел по улице Лакхнау, мою грудь внезапно сжал такой силь¬ный спазм, что я чуть не упал на землю. Я подумал, что это нечто вроде сердечного приступа. Спустя пару се¬кунд я увидел, как люди указывают друг другу на боль¬шой метеор, пересекающий небо. Это был тот самый болид, который тысячи индийцев увидели в момент смерти Махарши. Многие говорили, что каким-то обра¬зом сразу восприняли метеор как сообщение: «Умер Махарши». Не могу сказать этого о себе — о смерти Учите¬ля я узнал только на следующий день, из радионовостей.
Прежде чем завершить повествование о своем духов¬ном учителе, я должен рассказать еще об одном случае. Много лет спустя на берегу Ганга меня посетило сверхъестественное видение. Я увидел себя (то «я», ко¬торому предстояло стать X. В. Л. Пуньджей) проходя¬щим через долгий ряд воплощений. Я невероятно долго переходил из тела в тело, из одного вида жизни в другой. В разное время и в разных местах мне довелось быть растениями, животными, птицами, людьми. Передо мной разворачивались картины многих тысяч моих ин¬карнаций, и все это длилось миллионы лет. В конце кон¬цов я увидел, как принял свое нынешнее тело, а потом появился сияющий лик Шри Раманы Махарши, На этом видение завершилось. Появление Махарши положило конец нескончаемой череде рождений и смертей. После его вмешательства в мою жизнь то «я», которое, прежде чем стать Пуньджей, столько раз воплощалось, освобо¬дилось от необходимости рождаться опять. Махарши уничтожил это низшее «я» одним-единственным взгля¬дом.
Вся череда инкарнаций разворачивалась передо мной в реальном масштабе времени. То есть мне каза¬лось, что прошли миллионы лет. Однако, вернувшись в нормальное состояние сознания, я понял, что все виден¬ное заняло не более мгновения. Человек может увидеть во сне целую жизнь, но, пробудившись, понимает, что приснившиеся события нереальны, приснившиеся лю¬ди нереальны и мир, в котором он жил во сне, пол¬ностью нереален. Все это мгновенно осознается в мо¬мент пробуждения. Аналогичным образом, после осо¬знания истинного «Я» пробужденному сразу становится очевидной иллюзорность времени, мира, в котором мы живем, и самой этой жизни.
В видении на берегу Ганга эта истина предстала пе¬редо мной очень ярко. Я видел, что все жизни, прожитые в сансаре, нереальны и что Махарши, показав мне мое истинное «Я», пробудил меня и избавил от этого кош¬марного сновидения. Ныне, избавившись от нелепостей сансары и глядя на мир с единственно реальной точки зрения — глазами истинного «Я», — я могу сказать: «Ничто никогда не возникало; ничего никогда не проис¬ходило; есть только неизменное безграничное "Я"». Я говорю об этом на основании своего личного опыта и опыта всех тех, кто осознал высшее «Я».
Пару месяцев назад на одном из сатсангов, которые я проводил в Лакхнау, кто-то передал мне записку, ко¬торая заканчивалась словами: «Выражаю Вам свое поч¬тение и смиренно склоняюсь перед Вами —перед тем, кто был учеником Раманы Махарши». Я не оставил этот пассаж без внимания:
— Почему вы пишете «был»? Пишите правильно! Употребляйте верную форму глаголов! Я есть его уче¬ник! Он есть мой Учитель. Разве я могу отодвинуть его в прошлое? Для моего Учителя нет ни прошлого, ни будущего. Для него нет даже настоящего, потому что он поднялся над временем.
В 1947 году, когда я физически расставался с Махарши, он сказал мне: «Я всегда с тобой, где бы ты ни был». Он дал мне это обещание, и я чувствую, что оно испол¬нилось. Уже нет никакого Пуньджи — есть только Пус¬тота на том месте, где он был. И этой Пустотой является сияющее «Я» — «Я», которое есть моя реальность; «Я», которое есть мой Учитель; «Я», которое пообещало быть со мной повсюду. Когда я говорю, говорит не какой-то Пуньджа; говорит то «Я», в котором говорит Махар¬ши, — то «Я», которое пребывает в Сердце всех существ.
Я попытался объяснить это человеку, приславшему мне записку:
— «Кто я? Кто я?» Когда я говорю, я никогда не думаю, что это говорю я (Пуньджа). Нет, говорит он — Учитель (Махарши). Если бы я вдруг решил, что к вам обращается человек по фамилии Пуньджа, у меня не было бы права сидеть на этом месте, так как все слова, исходящие из моих уст, были бы ложью. В действитель¬ности говорит мой Учитель; говорит ваш Учитель. Это говорит ваше Сердце; ваше собственное «Я» обращается к вам. Здесь нет никого, кто бы претендовал на роль посредника. Нет никого, кто мог бы заявить, что некогда у него был учитель по имени Шри Рамана Махарши. Есть только Пустота, и в этой Пустоте говорит «Я», ко¬торое является (а не было) моим Учителем.
Сидя здесь, я знакомлю вас со своим Учителем и его учением. Учитель — он, а не я. Он есть ваше собствен¬ное «Я». Он учитель мира. Он был вам учителем и тогда, когда вы о нем не знали. Он уже присутствовал в вашем Сердце, улыбался и ждал вас. И теперь вас влечет к не¬му, а не ко мне. Я, Пунъджа, вообще остаюсь за кадром.
Пуньджа уже давно благополучно скончался, но Учитель живет вечно. Он пребывает в моем сердце в качестве моего бессмертного «Я». И помимо Него — этого сияющего «Я» — ничего нет.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:54 | Сообщение # 14 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| «Прыжок в Вечность»
Кэтрин Ингрем (Лакхнау, 1992 г.)
Пуньджаджи, что такое Свобода?
Свобода — это просто знать свою изначальную природу, свое истинное «Я». Вот и всё. Свободу обрести легче, чем что-либо другое. Для этого не надо даже ду¬мать.
А что такое «Я»?
Оно неописуемо. Оно не только не рационально, но даже и не трансцендентально. Подумай об Одном, кото¬рое никак не связано с понятием «два». А затем отбрось и понятие «одно».
Вы говорите о преданности. Преданности кому?
Тому Истоку, благодаря которому ты говоришь, ми¬лостью которого ты видишь, дышишь, ощущаешь вкус и прикосновение; Истоку, дающему возможность Земле вращаться, а Солнцу — светить; Истоку, из которого исходит этот твой вопрос. Все происходит благодаря Сознанию, вмещающему в себя все, даже пустоту. Высшая Сила, которая пребывает за пределами запредель¬ного и которая есть твое истинное «Я», — вот кому надо вручить себя.
Является ли Сознание, о котором Вы говорите, вечным — нерожденным и бессмертным?
К Сознанию не применимы ни концепции рождения и смерти, ни даже понятия «вечность», «пустота» и «пространство». То, что создало пространство, пустоту и вечность, называется Сознанием, и в нем пребывает все.
Однако кажется, что есть рождение и смерть.
Сотворение мира сменяется его разрушением, и это¬му нет конца. Все вселенные подобны пузырькам пены в океане. Пусть себе пенятся. Океан не считает их сепа¬ратистами. Пузырьки, водовороты, волны — себе они могут казаться отделенными от океана, но океан это не беспокоит. Пусть себе движутся в нем, принимают раз¬личные формы и названия, приходят и уходят. Наше тело станет пищей муравьев и червей. Из праха оно про¬изошло и в прах возвратится. Но ты есть то, что сияет внутри всего этого: непорочное Сознание.
Значит, Вы предлагаете нам отождествлять себя не с вол¬нами, а с самим океаном — Истоком?
Нет, не надо ни с чем себя отождествлять. Тебе надо просто выбросить свою коллекцию этикеток-представ¬лений. Не отождествляйся с нереальными именами и формами. Реально существует лишь Безымянное, сво¬бодное от форм. И чтобы отбросить имена и формы, тебе не нужно прилагать никаких усилий, не надо ду¬мать о чем-либо или отождествляться с чем-то. Отожде-ствление с именами и формами породило чувство отделенности от той изначальной природы, которая тебе присуща всегда. Поэтому надо разотождествиться с тем, что не истинно. Нет необходимости отождествляться с океаном, с Истоком —ты уже есть Исток. Когда исчез-нет отождествление с нереальным, тогда ты будешь тем, чем ты была, чем являешься и чем никогда не переста¬нешь быть.
Что такое ум?
Какой еще ум? У разумных людей его нет! (Хохот.) Покажи мне ум. Ты сказала «ум», но никто никогда не видел, что это такое. Ум — это мысль, существующая при наличии субъекта и объекта. Вначале появляется мыслеволна «я», затем — «я есть», потом — «я есть то, я есть это», и наконец — «это мое». Отсюда и начинается ум. Поэтому просто побудь в безмолвном покое и не позволяй никакому желанию выходить из Истока. Ос¬танься без желаний всего лишь на мгновение, и ты об¬наружишь, что ума у тебя нет, зато есть невероятное счастье. И ты увидишь неописуемое ТО, которым в действительности и являешься.
Если ты спрашиваешь себя «Кто я?», этот вопрос вер¬нет тебя домой. Сначала отпадает «Кто» и ты остаешься наедине с «я». Мысль о «я» погружается в свой Источ¬ник, она перестает существовать, и обнаруживается са¬мо Бытие. И тогда ты сможешь замечательно жить без ума. Если ты сделаешь то, о чем я сказал, ты обнару¬жишь, что заботу о всех твоих действиях взяло на себя нечто иное. И это нечто будет заботиться о тебе гораздо лучше, чем когда-либо заботился о тебе твой ум.
Сегодня мы видим, каков результат использования ума. Понаблюдай, до чего умом доведен мир. Я уверен, что если ты тихонько успокоишься и позволишь Выс¬шей Силе отвечать за все твои поступки, то поймешь, как жить в мире со всеми существами. Познавший себя понимает, каково быть животным, растением, ска¬лой — всем существующим. А если человек не познал свое «Я», то он на самом деле ничего не знает.
Люди, ищущие духовности, ведут борьбу с тем, что назы¬вается «эго».
Давай посмотрим, откуда эго появляется. Чтобы стать таким, какое оно сейчас есть, эго вначале должно было откуда-то изойти. Сначала появилось эго, потом ум, потом чувства: зрение, слух, обоняние, осязание и вкусовые ощущения. Прежде чем появилось эго, долж¬но было быть «я». Представления о «я» являются исход-
ной причиной появления эго, ума, проявленного мира, «счастья» и «несчастья» — всей сансары. Вернись к «я» и спроси, что такое это «я» и откуда оно исходит. Давай попробуем.
Я многократно пыталась сделать это, но...
Может, ты и пыталась сделать, но сейчас не делай этого. Просто будь. Ничего не делай. Если ты вовлека¬ешься в процесс делания, тебе вновь и вновь приходится возвращаться обратно. Эго, ум, чувства — все это назы¬вается «деланием». Чтобы осуществить то, о чем я гово¬рю, вовсе не надо что-либо делать. Тебе нужно просто быть внимательной, бдительной, сознающей, серьез¬ной. Ничего не делай, ни о чем не думай, не предприни¬май никаких усилий, не держись ни за какие кон¬цепции, не имей никаких намерений. Оставь все в сто¬роне; просто побудь в безмолвии и посмотри, что получится.
В Вашем присутствии все получается — происходит здесь и сейчас, но...
Значит, пусть это происходящее начинается с «сей¬час». Получился как минимум прорыв за сферу эго, ума, чувств и проявленного мира. Из происшедшего ты мо¬жешь вернуться обратно. Ты можешь выйти из него — но делай это так, как царь, сходя с трона, выходит в сад. Он не становится садовником; он остается царем. Где бы ты ни была, ты есть то, что сейчас произошло.
Будда говорил о необходимости упражняться в дости¬жении такого осознания. Он учил медитативным техни¬кам, чтобы люди смогли ощутить этот вкус.
Хотя эти медитативные техники популярны, я не ви¬жу, чтобы от них был какой-то толк. Я не нагружаю тебя никакими упражнениями. Я просто снимаю с тебя прежнее бремя. Не жди, что я дам тебе что-то новое. Если ты получаешь нечто новое, то полученное будет по своей природе невечным; ты обязательно его утратишь. Свобода не может быть следствием какой-либо причи¬ны. У тебя уже все есть. Ты — императрица. Выброси нищенскую чашу для подаяний.
Упражнения нужны, если тебе надо чего-то достичь, что-то обрести. Отбрось эту концепцию грядущих при¬обретений. То, что по своей природе вечно, находится здесь и сейчас. Даже если после тридцати лет духовной практики ты и найдешь Свободу, она все равно будет присутствовать не иначе как здесь и сейчас. Так зачем же ждать тридцать лет?
Просто присядь и спокойно посмотри, куда ты со¬бралась идти и где ты сейчас. Спроси себя: «Как осущес¬твляется моя духовная практика?» Чтобы упражнения выполнялись, нужен тот, кто их выполняет, и у него должен быть побудительный стимул. Что это за мысль, побуждающая тебя заниматься духовной практикой? Откуда у тебя появились силы сделать нечто частью сво-ей духовной практики? Ты понимаешь, о чем я говорю?
Если ты хочешь встать и куда-то пойти, тебе надо под¬няться и идти до тех пор, пока не придешь. Значит, дол¬жна быть некая сила, поднимающая тебя и отправляю¬щая в дорогу. Что поднимает тебя?
Какое-то желание.
Да, но откуда оно исходит? Благодаря кому и из чего появляется желание? Люди занимаются духовной прак¬тикой, чтобы достичь Свободы. Я хочу, чтобы ты, преж¬де чем пойдешь к своей цели, увидела — здесь и сей¬час, — чего тебе на самом деле хочется. Если ты хочешь освободиться, сначала узнай от чего. Где цепи? Где кан¬далы? Сядь, утихомирься и спокойно спроси себя: «Что меня порабощает?» Что связывает тебя, помимо идей, концепций, мнений? Забудь о них. Не позволяй появ¬ляться никаким идеям, намерениям или мнениям. Ра¬зом отбрось все мнения —хотя бы на секундочку. Итак, кто же ищет Свободу? Его мы еще вообще не касались.
Говорится: «Ищите, и найдете»".
Так найди того, кто ищет. Выясни: «Кто я?» Тебе не надо никуда перемещаться, потому что искомое — здесь и сейчас. Оно всегда здесь и сейчас. Ты сейчас уже нахо¬дишься здесь, и ты уже свободна. Ты думаешь (или ве¬ришь), что тебе надо что-то искать, надо медитировать, чтобы нечто обрести. Ты много раз об этом слышала и говорила это сама. Но сейчас спокойно присядь на минутку и ни о чем не думай. И ты обнаружишь, что то искомое, которое ты надеялась найти посредством садханы и других методов, уже присутствует здесь. Именно оно побуждало тебя заниматься медитацией. Стремле¬ние к Свободе исходит из самой Свободы.
Как правило, медитация — это деятельность ума в ментальной сфере. Но твоя реальность пребывает там, куда уму путь заказан. Истинная медитация — просто знать, что ты уже свободна.
Однако мысли, подобно непрошеным гостям, приходят без приглашения. И мне кажется, что, благодаря занятию ме¬дитацией, мыслей становится меньше. Если системати¬чески в тихом месте стараться быть спокойной, мысли будут угасать и даже совсем исчезнут.
В таком случае тебе придется вести с мыслями войну. Пока ты сильна и не даешь им спуску, они попрятались. Но как только ты ослабила внимание — они тут как тут.
Не переживай насчет мыслей. Пусть себе приходят и играют с тобой, словно волны, играющие с океаном. Если волны нарушают покой океана, он не расстраива¬ется. Мысли могут приходить — только не позволяй им укорениться.
Избавлению от мыслей уделяют так много внимания пото¬му, что ум без мыслей считается эквивалентом состояния пробужденности.
Нет, нет, нет. Мысли могут приходить. Если ты им препятствуешь, они силой вломятся в твою дверь. Убери дверь. И стены тоже убери. Так кто же тогда сможет войти внутрь? «Внутреннее» и «внешнее» возможны только при наличии стен, а стена — это идея «Я отделе¬на от сознания».
Пусть себе мысли приходят — они не что иное, как океан. Лучше жить в мире со всеми: с мыслями, с эго, с умом и чувствами, со всем миром. Давай не будем ни с кем сражаться. Останься наедине с собой, и ты увидишь во всем свое лицо. Ты сможешь разговаривать с растени¬ями. Ты можешь разговаривать со скалами, и крепость скал — твоя крепость. И щебет птиц — тоже ты. Ты увидишь, что щебет птиц — это «Я». Свет звезд — также не что иное, как «Я».
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
| Ананда | Дата: Суббота, 02.06.2012, 21:54 | Сообщение # 15 |
|
Мастер осознания
Группа: Друзья
Сообщений: 4371
Статус: Медитирует
| Но все-таки, может быть, безмолвный ум в большей сте¬пени годится для достижения этой глубины?
Здесь нет никакой глубины. Это ничем не запятнан¬ная Пустота. В ней нет ни внутреннего, ни внешнего, ни поверхностного, ни глубокого. В ней нет места, в кото¬рое можно было бы идти. Куда бы ты ни пришла, это будет «здесь». Осмотрись вокруг и скажи мне, где грани¬цы текущего момента. Как ты будешь мерить? Какова длина, ширина и высота? Этот момент не имеет ничего общего с временем или глубиной.
И это действительно так просто?
Да. Когда ты осознаешь, насколько это просто, ты даже рассмеешься! Чтобы найти сущность бытия, люди уходят в затворничество, живут по тридцать лет в пеще¬ре. А Бытие — то здесь и сейчас. Поиск его напомина¬ет поиск очков, надетых на нос. То, что ты ищешь, бли¬же к тебе, чем твое собственное дыхание. Ты всегда на¬ходишься в Истоке. Что бы ты ни делала, все происходит внутри Истока.
Пуньджаджи, религии всегда сулят посмертное воздаяние. Не является ли Исток, о котором Вы говорите, обещанием вечной жизни?
Я не верю тем, кто обещает нечто в загробной жизни. То, о чем я говорю, имеет место здесь и сейчас.
Истина должна быть простой. Сложность свидетель¬ствует о фальсификации. Там где появляется «два», там возникает страх, а с ним — фальшь.
Романа Махарши, Нисаргадатта Махарадж" и даже Буд¬да называли нашу жизнь сном. Почему?
Потому что в ней все бренно. Нет ничего вечного, и поэтому нет разницы между сном и «бодрствованием». Во сне ты видишь горы, реки, деревья, и все это кажется тебе реальным. Только проснувшись, ты можешь ска¬зать: «Это был сон». После пробуждения ты осознаёшь, насколько мимолетным было все приснившееся. По сравнению со сновидением, то состояние, в котором ты находишься сейчас, кажется реальным и постоянным. Но после истинного пробуждения твоего сознания ны¬нешнее «бодрствование» тоже покажется тебе сном.
Какова функция гуру?
Слово гуру означает «тот, кто рассеивает тьму неведе¬ния». Неведение — это думать: «Я есть тело; я есть ум; я есть чувства; я —объекты чувств и проявленный мир». Того человека, который сам познал Истину и может пе-редать ее другим, того, кто пробуждает ваше видение, называют гуру.
Многие люди думают о Вас как о своем гуру.
Но они исходят из телесного уровня понимания. Гу¬ру же видит только «Я». Ты есть мое «Я». Я есть твое «Я». В таких взаимоотношениях нет никаких взаимоотноше¬ний. Есть твое «Я» и мое «Я», и это одно и то же «Я». Обращаясь к твоему истинному «Я», я обращаюсь к сво¬ему «Я».
Есть много проповедников-сектантов, которые мо¬гут дать тебе какие-то догмы, но гуру делится своим собственным опытом, сущность которого — вневре¬менное сознание и ничего больше. Гуру не дает никаких упражнений, никаких методов, ничего преходящего, невечного. Если кто-то дает тебе вышеперечисленное — он не гуру. Не надо быть ничьим последователем. Ты — львица, а львы не ходят отарами.
Сейчас в Лакхнау вокруг нac собралось множество учени¬ков Ошо" и каждый день прибывают новые. Вы, наверное, знаете, что Ошо был весьма противоречивой фигурой с дур¬ной репутацией. Что отличает Вас от Ошо?
Я не занимаюсь поиском отличий". Божественное играет. Что бы ни происходило, все совершается с доз¬воления Высшего Источника. Все существующее — это мое «Я», исполняющее разные роли. А играет оно просто потрясающе!
Вы говорите, что мир — это игра самого Божества. Но ведь на планете столько страданий. Например, углубляет¬ся экологический кризис, что превращает жизнь непробуж¬денных людей и других существ в ад. За примером далеко ходить не надо, все это можно наблюдать в Индии. Мы превращаем Землю в пустыню, отравляем поля, воду, воз¬дух. Условия жизни многих людей ухудшаются; миллионам грозит голод. Растет международная напряженность и все такое прочее. В этот исторический период люди, которых интересует в первую очередь духовность, выглядят нес¬колько эгоистичными. Что Вы думаете о служении нуждам мира и что может быть стимулом для такого служения, если весь проявленный мир —это сон?
В человеке, познавшем высшее состояние (истинное «Я»), пробуждается сочувствие. И оно изнутри побужда¬ет действовать. Это не служение. «Служение» — это когда кто-то делает что-то для кого-то. Но в истинном сочувствии нет двух личностей, из которых одна служит другой. Если ты голодна, ты ешь. Ты не служишь своему желудку; руки, отправляя в рот пищу, не заняты по от¬ношению к нему благотворительностью. Вот так и нам надо жить в мире. Служение — прерогатива «Я». Кто, кроме него, может услужить? Если действие исходит из эго, то появится лицемерие, зависть, кризисы. Но если исчезнет «деятель», появится сочувствие. Если человек осознал свое «Я», все его поступки будут прекрасными.
Что больше всего препятствует достижению Свободы?
Больше всего препятствует отсутствие тотальной, аб¬солютной жажды Свободы. Об ее отсутствии свидетель¬ствует тот факт, что связь с миром отсечена не пол¬ностью. Иногда человеку может присниться, что он же¬нился, что у него дети; он, конечно же, любит своих детей. Но, проснувшись, он мгновенно утрачивает при¬вязанность к приснившемуся браку, к приснившейся жене и детям. Свобода приходит, когда мы, воистину пробудившись, порываем со всей прежней жизнью. Сутью вивеки (распознания) является способность отли¬чать реальное от иллюзорного.
Не опасно ли относиться к жизни как к сновидению ? Если человек думает, что жизнь — это сон, то его действия могут стать безответственными...
Такое отношение к жизни было бы ошибочным. В 1947 году, во время раздела Индии, город, в котором жили мои родные, должен был отойти к Пакистану. А я тогда жил на Юге, в Тируваннамалае, рядом с Раманой Махарши. Он мне сказал:
— В тех местах, откуда ты родом, будет множество бед. Почему бы тебе туда не поехать и не позаботиться о семье?
Я возразил:
— С тех пор как я встретил Вас, у меня нет семьи. Все было сном, и события прошлой жизни интересуют меня не более, чем сновидение.
Махарши ответил:
— Если ты знаешь, что твоя семья — просто сон, почему бы тебе во сне не позаботиться о ней? Приснив¬шаяся работа много сил не отнимет.
Но я упорствовал:
— Я не хочу уезжать от Вас. И тогда Махарши сказал:
— Я всегда с тобой, где бы ты ни был.
Я осознал истинность сказанного им, и с тех пор мой Учитель действительно всегда со мной.
На самом деле, когда ты научишься отличать истинное от иллюзорного, у тебя не будет сомнений. Сомнение — это стена между тобой и Свободой, но само со¬мнение является не более чем концепцией, фантомом. Нырни в Вечность. Там — нектар. Однако люди боятся попробовать нектар. Что тут поделаешь?
Некоторые учителя говорят, что избавиться от желаний можно, если удовлетворять их — до тех пор, пока нас от них не затошнит и объекты перестанут привлекать нас. Вы же говорите, что надо просто увидеть, что «реаль¬ность» — это лишь сновидение, после чего мы утратим к нему интерес.
Да, кое-кто говорит, что желания надо исполнять. Не думаю, что можно погасить лампу, подливая в нее керо¬син. От топлива огонь только разгорается. Если удовле¬творять желания, их череда никогда не закончится. Куда лучше просто постичь природу реальности. Если знаешь, что реально, а что — нет, то тебе не захочется того, что нереально. Так что встань, имея в руке обоюдоост-рый меч: стремление к Свободе и способность отличать истинное от иллюзорного. Если у тебя есть это стремле¬ние, оно приведет тебя к самой Свободе.
Похоже, что сомнения и неспособность отличать истин¬ное от нереального часто поддерживаются психологическими привычками, выработанными во время непросветленной жизни, и это, в свою очередь, ведет к разного рода душевным страданиям. Что бы Вы посоветовали в таких случаях?
Такие страдания указывают на то, что ты копаешься на кладбище прошлого. Если бы ты не прикасалась к прошлому, ты не смогла бы быть несчастной. Тот, кто живет в настоящем, счастлив. Кто ты, без прошлого и будущего? Ты — Блаженство.
Движет ли пульсацией космоса любовь — стремление со¬единиться с самим собой?
Я бы даже не стал называть это любовью. Если, про¬износя слово «любовь», ты будешь бдительна, то заметишь, что оно уносит тебя к неким переживаниям, имев¬шим место в прошлом. Это нечто иное; это сродни полному штилю в безбрежности открытого океана. Слово «любовь» слишком затаскано. Истинная Любовь возможна только там, где нет любящего и возлюбленного, нет ни субъекта, ни объекта. Такова настоящая Любовь.
Тогда к кому же можно отнести концепцию бхакти (любовной преданности)?
Эта преданность — не преданность одного индивида другому. Само безмолвие вручает себя своему Истоку.
Пуньджаджи, Ваше осознание Истины все еще углубляется?
Да, по-прежнему углубляется. Ежеминутно. Ежесекундно.
http://img0.liveinternet.ru/images/attach/c/1//49/989/49989393_ab7121a24fc9.gif
|
| |
| |
|
